Бабакул крикнул вслед исчезнувшему в темноте сыну:
— Наведайся на соседнее стойбище, может, у них...
Ночью Бабакул проснулся от лая собак. Луна спокойно светила над спящими горами и речкой. Он поднял голову с подушки и увидел сына. Еле передвигая ноги, Суванджан подошел к своей постели и бессильно опустился на одеяло. Бабакул понял: сын вернулся ни с чем. Он притворился спящим, но долго не мог заснуть, пытаясь успокоить себя мыслями о том, что утром бараны найдутся.
На рассвете громко запела перепелка.
«Бит-биллик, бит-биллик, бит-биллик!» — с какой-то страстью, увлечением кричала она. В ее крике старому чабану почудилось: «Эй, человек, не пропусти свой час!»
Старик быстро поднялся, собрался и пошел пасти отару. Вскоре встал и Суванджан и отправился искать своих исчезнувших баранов.
Возле ущелья Кукдекча он заметил вытоптанные баранами тропинки. Следы вели к реке, и там они смешались со старыми следами других отар.
Суванджан пошел по течению Куксая. Навстречу ему стали попадаться отары овец из других колхозов, но пропавших баранов среди них не было.
Впереди показались два белых дома с камышовыми крышами, возле них большой огороженный сад. В конце сада росло большое ореховое дерево. Когда Суванджан подошел к нему, на голову его упали две большие урючины. Он удивился, что урюк падает с ореха, и остановился. Опять что-то больно ударило его по носу. Суванджан вздрогнул от неожиданности. За забором послышался звонкий девичий смех. Что-то зашелестело, как будто пролетела испуганная горлица. Юноша заглянул за забор. Меж деревьев мелькало яркое атласное платье и тоненькие косички девушки.
Это была Айсулу, с которой они весной удили рыбу на речке.
«Ну подожди же!» — думал Суванджан.
Перемахнув через забор, он бросился за девушкой, догнал ее и поднял на руки.
Айсулу, пытаясь вырваться, болтала ногами, одетыми в красные тапочки, и то сердито, то жалобно просила:
— Ой, медведь, отпусти! Дорогой Суван, отпусти, если дед увидит...
Суванджан еще крепче обнял девушку, как охотник, который боится упустить добычу, и пошел к забору.
— Суванджан, отпусти, я тебе что-то скажу...
— Обманешь!
— Клянусь!
Дойдя до орешника, Суванджан отпустил Айсулу, но все-таки держал девушку за руку, чтобы она не убежала.
— Уф-ф, ты, оказывается, тяжелая! — Суванджан вытер вспотевший лоб.
— Эх, ты! А еще считаешься мужчиной, — засмеялась Айсулу, но тут же, становясь серьезной, заговорила о другом: — А почему ты плохо смотришь за своими баранами? Иди к моему дедушке и держи ответ!
— Значит, они здесь?
Айсулу ничего не ответила, повернулась и пошла к дому.
Суванджан хорошо знал характер старого Джанизака, поэтому он, набираясь смелости, задержался перед дверью, как будто затем, чтобы стряхнуть пыль с сапог. Наконец осторожно открыл дверь и протянул:
— Ас-са-лом алейкум!
Джанизак лежал на кровати. Увидев юношу, он поднял голову и сел, скрестив ноги.
— Как поживаете, утагасы?[24] — спросил Суванджан, протягивая деду руку.
Джанизак подал ему кончики пальцев и что-то пробормотал себе под нос. Его редкая седая бородка при этом воинственно тряслась. Взгляд узких, глубоко сидящих под нависшими бровями глаз устремился на Суванджана.
— Ну-у-у? — протянул он.
Суванджан опустился на корточки прямо у входа. Вид Джанизака не предвещал ничего хорошего.
— По какому делу явился?
— Не показывались ли здесь... наши бараны? — робко спросил Суванджан.
— Не показывались ли? — с ехидством переспросил старик и, помедлив, отрезал: — Показывались! Они у меня во дворе. Я запер их.
— Зачем?
— Еще спрашивает зачем? — захрипел старик.— Разве ты не догадываешься? До сих пор я уважал твоего отца. Оказывается, он не всегда достоин уважения. Другой на моем месте давно бы съел этих баранов.
Крик старика начал надоедать Суванджану. Но он сдерживался, помня о том, что он друг отца. А Джанизак продолжал поносить Бабакула, и Суванджан не выдержал.
— Не по вашим зубам эти бараны, утагасы, — сказал он зло. — К тому же они колхозные.
— Если они колхозные, кто тебе разрешил пасти их в лесопитомнике?
— Не в питомнике, а в ущелье...
— Он еще возражает! — возмутился Джанизак.— А я-то радовался, что сын у Бабакула стал его опорой, — старик махнул рукой и отвернулся.— Оказывается, правильно говорят: «Лучше пожелай ума, чем высокого роста». Если у тебя в голове есть хоть чуточку ума, подумай, сколько затрачено труда, чтобы вырастить каждое деревце. А твои бараны, такие же безголовые, как ты, топчут эти деревья.