Джанизак снял висевшую над кроватью плеть и помахал ею.
Суванджан помолчал, потом голосом, полным смирения, осторожно спросил:
— Утагасы, можно мне взять своих баранов?
— Э-э, ты что, очумел? Заплати штраф. Сто рублей. А потом бери и гони хоть до Кзылкумов...
— Штраф?! — Суванджан улыбнулся. — Штраф есть в городе, а в горах какой может быть штраф? Почему я должен платить, ведь бараны колхозные...
— Бараны колхозные, а питомник чей?.. Государственный. И куда смотрит ваш председатель? Если бы он был в своем уме, разве доверил бы такому бездельнику породистых баранов?!
Последние слова Джанизака окончательно вывели Суванджана из себя.
— Когда вы будете председателем, то передадите баранов кому-нибудь другому, а пока без болтовни отдайте их мне.
— Ты сказал: без болтовни! Это ты мне сказал? — Редкая бороденка Джанизака задрожала. — Ах ты, балбес! Чтоб отсох твой язык! — Старик замахнулся плеткой.
Суванджан успел увернуться от удара. Он выскочил за дверь и бежал до забора так, будто Джанизак гнался за ним. Хохот Айсулу привел его в себя.
— Беги, беги, смотри сейчас догонит! — кричала она.
Суванджан смутился.
— Смейся, смейся, тебе бы только смеяться! — пробормотал он. Ему было досадно, что Айсулу увидела, как он испугался старика. Он резко повернулся и пошел в другой конец сада.
— Эй, Суван, дверь с этой стороны! — крикнула Айсулу, но, увидев, что юноша не обращает на нее никакого внимания, побежала за ним. — Суван, Суван, постой, послушай, что я скажу! Ты попроси хорошенько дедушку и он тебе отдаст баранов.
— Хватит, просил уже, — ответил Суванджан, перепрыгивая через забор.
— Забери своих баранов! — чуть не плача, кричала Айсулу. — Что я тебе, прислуга смотреть за ними?
Но Суванджан молча скрылся за утесом,
...Бабакул выслушал сына с нахмуренными бровями. Но в конце рассказа не выдержал и улыбнулся.
— Я думал, ты ребенок. Оказывается, старик Джанизак больше ребенок, чем ты.
На следующий день утром Бабакул отправился к Джанизаку. Когда Айсулу, вскипятив чай и приготовив обед, вышла во двор, Бабакул сказал:
— Внучка твоя уже совсем взрослая стала.
Джанизак понял намек Бабакула.
— Для твоего большого, но дурного сына у меня нет внучки, — отрезал он.
— Не забудь свои слова, аксакал![25] Иначе я всем скажу, что ты на старости лет стал обманщиком, — пошутил Бабакул,
Друзья долго сидели за достарханом, вспоминая прошлое. К вечеру Бабакул, распростившись с Джанизаком, отправился в путь, погоняя своих баранов.
Поднимаясь к стойбищу, он встретил Шербека и Нигору. На их вопрос: «Где был?», он ответил; «Здесь, недалеко». Не говорить же им, что потеряли породистых баранов. Это же позор для чабана! Но Шербек, наверное, понял. Ну и пусть! Сам виноват: сказал, чтобы пасли отдельно, а чабана не дал.
«Прощай и этот день», — сказала про себя Нигора. Она села на кошму перед шалашом, вытянув ноги и только сейчас почувствовала усталость. Весь день она ездила по стойбищам, делая чабанам прививки.
Напротив вершина горы была залита лучами заходящего солнца. Вот оно опустилось за горизонт и окрасило облака в алый цвет. Только что сиявшая природа нахмурилась, как будто готовилась совершить нечто величественное.
Нигора сидела неподвижно, прикрыв глаза, а когда через несколько минут открыла — увидела желтые злые собачьи глаза, устремленные прямо на нее.
— Каплан, Каплан, мы ведь с тобой старые знакомые, — заискивающе сказала она.
Собака медленно подошла к Нигоре, завиляла хвостом и легла у ее ног, будто выражая свое доверие.
Шелест травы, топот копыт по каменистой земле и ласковое блеяние ягнят слились в один мягкий, успокаивающий шум. Ветер, дующий с Кашка-тава, доносил терпкие запахи трав. Вскоре показался Шербек. Он стреножил коней и, понурив голову, поплелся к шалашу.
«Как он устал, бедный, — подумала Нигора. — Легко ли взвешивать каждого ягненка на каждом стойбище, определять сорт шерсти, лечить разные заболевания. Да еще распределять пастбища между чабанами, выслушивать их жалобы. Да, работать в горах, оказывается, не только интересно, но и трудно».
Из ущелья, подгоняя племенных баранов, поднимался Бабакул. Нигора обратила внимание на то, что старик в такую жару одет в ватный халат. Он шел все время в гору и даже не запыхался. «Этот человек как будто сделан из железа», — подумала Нигора.