Основную часть вещей и припасов Денис оставил в каверне, тщательно восстановил гипсовую стену — в качестве надёжной защиты от песцов, леммингов и белых медведей. В рюкзак он сложил пятидневный запас продовольствия, котелок, крохотную палатку, спальный мешок, несколько картонных коробочек с патронами, две гранаты, браунинг, тщательно завёрнутый во фланелевую тряпицу, эмалированную кружку, ложку, перочинный швейцарский универсальный нож. Забросил рюкзак за спину, через шею перебросил ремешок карабина и широкими шагами направился по Синей долине к морскому побережью…
Следов недавнего пребывания немецкой экспедиции в долине с первого взгляда не наблюдалось. Впрочем, если искать тщательно и целенаправленно, то всегда можно что-нибудь отыскать, хотя бы по мелочам. Вон несколько чётких отпечатков стандартных армейских сапог со смешными подковками на каблуках, а вот пуговица от офицерского мундира закатилась за кустик голубики…. Да и на морском берегу — на мягкой бурой земле — остались глубокие выбоины от брусков сходней, переброшенных с борта большого судна. Но это — сущие пустяки. Через месяц с небольшим начнутся регулярные скучные дожди, которые, как известно, смывают все — даже самые крохотные — следы и следочки…
Вдоль кромки морского берега Денис забрался на рваные скалы, нависавшие с запада над Синей долиной, огляделся по сторонам.
Вид открывался просто сказочный: морская безграничная голубоватая даль, местами тонущая в плотной туманной дымке, многочисленные фьорды, прихотливо взрезающие побережье Медвежьего острова, птичьи базары, светлыми и пёстрыми островками густо покрывающие чёрные скалы…
На минуту-другую Денис задумался, выбирая направление предстоящего маршрута. Для начала он хотел разжиться полноценным куском свежего мяса: уже до чёртиков надоело питаться консервированными продуктами.
Можно было, конечно же, выйти по скалам на широкое горное плато, покрытое зелёными мхами, и подстрелить там северного оленя. Или, если немного повезёт, горного барана, седло которого на Шпицбергене считалось изысканным деликатесом…. Но губить взрослое животное ради одного-двух кусков мяса? Сколько он один сможет съесть? Нечестно это, если вдуматься…. Поэтому Денис решил ограничиться обычным белым гусём. В это время года полярные гуси очень вкусны, это по осени они разжиреют до неприличия, а их мясо станет жёстким, будет неаппетитно отдавать рыбой и водорослями. Он осторожно спустился со скал и прогулочным шагом пошёл вдоль берега — к ближайшему птичьему базару, меланхолично вслушиваясь в светлую мелодию морского прибоя…
Сзади раздался негромкий щелчок, в котором любое опытное ухо сразу же распознает звук, сопровождаемый перевод пистолетного предохранителя в боевое положение, и знакомый мужской голос жёстко скомандовал:
— Хальт! Стоять на месте! Обе руки поднять вверх! Резких движений не делать, сразу буду стрелять! Медленно опуститься на колени! Лечь на живот, конечности вытянуть в стороны!
Ничего было не сделать, приходилось безвольно подчиняться. Денис лёг на холодную, мокрую от утреннего тумана землю, вытянув руки и ноги в стороны, прислушался: секунд через двадцать явственно обозначился звук осторожных шагов. Враг приближался.
«Если он настоящий профессионал, то обязательно сейчас саданёт чем-нибудь серьёзным по голове», — любезно подсказал заботливый внутренний голос.
Враг оказался настоящим профессионалом: резкая тупая боль в затылке, угольная беспросветная чернота, провал в неизвестность…
Денис постепенно пришёл в себя. Руки были крепко связаны за спиной, а ноги свободны. Свежий прохладный ветерок, словно заботливая медсестра, ласково и осторожно, едва касаясь, гладил его по голове, заставляя медленно отступать злую колючую боль…. Он медленно открыл глаза.
— Приветствую вас, уважаемый сеньор! — жизнерадостно и не очень членораздельно заявил Лукаш Пушениг, жадно впиваясь белоснежными зубами в гигантский бутерброд. Оберштурмбанфюрер СС явно хотел ещё что-то добавить, но не смог — по причине плотно забитого рта.
«Венская подкопченная ветчина на тминном чёрном хлебе», — автоматически отметил Денис.
Только через пять минут герр Пушениг покончил с бутербродом, отряхнув с ладоней хлебные крошки, достал из внутреннего карманы пятнистого бушлата фляжку из нержавейки, отвинтил крышку, жадно приник к её горлышку, сделав при этом не менее четырёх крупных глотков.