— Мм... — Яра задумчиво оглядела Наю и хитро сощурилась, — ты же не носишь безделушки?
— Чего? — Ная не сразу поняла о чём речь, но когда проследила за взглядом женщины, тут же спрятала цветок в волосах и ощетинилась. — Не спрашивай.
— «Обвешаются ерундой и ходят, звенят так, что на поверхности слышно», — начала передразнивать Яра.
— Сказала, замолчи, — зашипела Ная.
— «Если украшение не содержит магии, оно изначально не стоит того, чтобы его даже создавать, не то, что носить»...
— Яра!
— «В жизни не надену ничего подобного»!
Ная по-своему ценила Яру, но иногда её хотелось придушить. Вот прямо как сейчас.
— Ой, да не смотри так! Не боюсь я тебя. Кто подарил? — продолжала веселиться женщина.
— Гоблин рогатый!
— Всё равно узнаю, — усмехнулась Яра.
Ная надеялась, что не узнает: втягивать Яру в свои проблемы, она не хотела. Правда теперь до этих проблем были все шансы и не дожить. Не то, чтобы их не было раньше, однако, учитывая новое задание, они заметно увеличились.
Женщины ещё погуляли по рынку, болтая ни о чём, пока Ная закупалась в дорогу, и разошлись у Дома Маэль, который располагался как раз по пути к северо-восточному выходу.
Дом Маэль занимал четвёртое место в городе и специализировался на поиске и слежке. И по мнению Наи, навыки её Дома были единственной причиной, почему Яра, чья жизнь больше всего напоминала полный сумбур, никогда ничего не теряла.
***
Ариен опаздывал уже на час. За это время Ная успела взбеситься так, что готова была вцепиться в глотку любому, кто подвернулся бы под горячую руку. Охрана у тоннеля косо посматривала на разъяренную предводительницу, а мужчины из её отряда благоразумно держались на расстоянии и молчали. Ная и так нервничала, не зная, что делать с проклятым заданием, а теперь ещё и Ариен задерживался, никого об этом не предупредив. Не могли их вычислить так быстро, по крайней мере, Ная в это верить отказывалась. Только проблем с Домом Ар’тремон ей сейчас не хватало: с Ран ещё не разобрались.
Мужчины топтались у тоннеля, поглядывая на циферблат над городом. Им хотелось обсудить новое задание и выплеснуть наконец все эмоции по этому поводу, но, по факту, такая возможность могла представиться только на ближайшем привале, а значит не раньше чем через несколько часов пути — подальше от Таэмрана, за барьером Шиина, где никто ничего не услышит.
— Простите, меня пожелала видеть Мать Ар'тремон, — подбежавший к отряду Ариен склонился перед предводительницей, извиняясь.
Ная придирчиво осмотрела мужчину и глубоко вдохнула, ища чужие отметины или запах, но ничего не нашла. И тем не менее, его слова вызвали в ней новую волну агрессии, на этот раз приправленную ещё и ревностью. Женщина зарычала и, резко развернувшись, направилась в тоннель, ничего не сказав. Ариен был ни в чём не виноват. Она это прекрасно понимала. Но кипящие в ней эмоции всё же брали верх. Хотелось сделать какую-нибудь глупости и показать всему этому проклятому миру, кому на самом деле принадлежит этот мужчина.
Ная выдержала минут двадцать, пока они молча шли по тоннелю прочь от города, но в итоге так всё же и не смогла сдержать бушующую в гуди ярость.
— Да провались оно всё в дебри измерений! — зашипела Ная.
Она резко остановилась и развернулась. Под непонимающими взглядами отряда она схватила Ариена за руку, толкнула его спиной к стене и впилась острыми клыками в шею. Мужчина резко втянул воздух то ли от боли, то ли от неожиданности, и, когда она отстранилась, прижал руку к кровоточащей ране.
— Зачем..? — на его лице мелькнуло удивление, которое быстро сменилось пониманием и улыбкой.
Иногда тёмные эльфы ставили друг другу такие метки, если хотели показать, что они сейчас не заинтересованы в других партнёрах. Конечно следы от укусов держались не долго, но при желании, если постоянно их обновлять, можно было оставить шрам, который служил уже более весомым сигналом для окружающих, как правило говоря, что лезть к его обладателю не стоило, потому что за право быть с ним будут сражаться.
— Ты мой, — выделяя каждое слово ответила Ная.
Удивительно, но, глядя на след от своих зубов на шее Ариена, она, наконец, успокоилась, почувствовав даже некоторое удовлетворение. Душившие её эмоции схлынули.
Мужчины спрятали улыбки, и атмосфера в отряде стала заметно менее напряжённой: её собственнический порыв оставить на Ариене свою метку, сейчас не мог достигнуть того, кому на самом деле был адресован, он выглядел по-детски глупо, но тем не менее всё равно оставался официальным признанием её намерений и чувств.
Ариен хоть и был немного шокирован, но в глубине души ему было приятно. Не смотря на то, что Ная сделал это из ревности, значение метки от этого не менялось. Ему было даже жаль, что пройдёт всего несколько дней и рана заживёт не оставив и следа — он бы не отказался и от шрама, но понимал, что пока он принадлежал Матери Ар’тремон, ни о чём подобном не могло быть и речи.
Ариен снова не почувствовал магию Асина, и тот читал его как открытую книгу. Если бы Ная только знала, что Ариен с самого первого дня их знакомства принадлежал только ей, она бы так не злилась. Но Асин не считал нужным и не хотел лишний раз лезть в их отношения, поэтому молчал. Он был уверен, что рано или поздно, Ариен и сам всё ей расскажет. Да, как мужчина Матери Ар'тремон он не мог выбирать, кому будет принадлежать его тело, но кому он будет предан — он выбрал уже давно.
Глава 9. Ариен
Ариен был чем-то вроде диковинной зверушки в коллекции Матери Ар'тремон. Он не выделялся физической силой, у него не было каких-то невероятных магических способностей, но у него было красивое лицо и гибкое, стройное тело. Кроме эстетической красоты женщину в нём ничего не привлекало. Она никогда не прикасалась к нему, ей просто доставляло удовольствие наблюдать за ним. Что-то вроде фоновой эротической картинки.
В глубине души Ариен сходил с ума: будучи мужчиной Матери, он не мог себе позволить касаться других женщин, но и Мать ничего ему не давала. Он изнывал и искренне ненавидел своё положение. Другие Матери по крайней мере позволяли своим мужчинам в свободное время развлекаться с кем-угодно, но Мать Ар'тремон позволяла разве что смотреть. У неё были жёсткие правила: её мужчины принадлежали только ей и никому больше, за неповиновение — смерть. Если в случае других её партнёров, это можно было объяснить стремлением присвоить себе тех, чьи дети могли унаследовать самые сильные магические способности, то Ариен попадал под эти правила просто из-за статуса.
Он чувствовал себя рабом в клетке. Пока он был с Матерью, ему хотелось прикосновений, ему хотелось почувствовать чужое тело. Но всё это меркло, когда он оставался один. Когда возбуждение отступало, куда более глубокие потребности и желания выходили на поверхность. Ему хотелось, чтобы кто-то видел в нём живое существо, а не только тело, просто мог его понять. Чтобы кому-то было не всё равно. Наверное, его не должны были волновать такие вещи, но он ничего не мог с собой поделать: он всегда был таким, думал о том, о чём другие даже не задумывались. Другой бы на его месте злился из-за отсутствия нормального секса, а он сходил с ума из-за того, что никто даже не пытался заглянуть ему в душу, чтобы увидеть, что там на самом деле происходит. Будто его бросили на произвол судьбы в бездну одиночества. Никто и раньше-то особо не стремился сблизиться с ним, а теперь из-за его статуса мужчины Матери все в Доме и вовсе держались от него подальше.
Во всём этом была виновата его природная магия. Так же, как и магия других, она отражалась в его теле и характере. Но если маги земли обзаводились крепкими мышцами, маги огня яростным взрывоопасным характером, то его собственный характер уподобился его свету — тихий, лишённый острых углов, но плескавшийся яркими эмоциями, отражающимися в выразительных чёрных глазах, с неугасимой надеждой однажды раскрыться и засиять. Магия сделала его голос приятным и мелодичным, а черты лица мягкими и правильными.