— Помнишь, я просил тебя подождать некоторое время с обручальным кольцом? — спросил он через плечо. — Это лишь потому, что у меня есть кольцо, которое, как я надеюсь, тебе понравится.
Внутри секретера лежали три пакета овальной формы в белой бумаге, запечатанные красной сургучной печатью. Когда Найл сорвал печать и развернул бумагу, Рэчел увидела три кожаных футляра.
— Эти ювелирные изделия принадлежали моей матери, а теперь они твои, — объяснил Найл. — Я попросил переделать немного оправу — для тех украшений, которые ты захочешь носить днем. Более изысканные драгоценности будут храниться в банке, и мы сможем забрать их оттуда лишь в случае необходимости. Мне лично они нравятся такими, как есть, но ты вправе отдать их ювелиру на переделку, если сочтешь нужным, конечно.
Он поочередно открыл каждый футляр и встал возле Рэчел, рассматривая их содержимое.
Хотя на тонких пальцах миссис Хэррис всегда блестели изысканные кольца, а, собираясь в «Рандеву-Рум», Джульет надела прекрасный рубиновый кулон, Рэчел и вообразить себе не могла, что в жизни существуют такие сокровища, как эти, что лежали перед ней и блестели под лампой.
— Вот эти жемчуга, изумрудные подвески и брошь ты можешь носить, когда захочешь, — сказал Найл. — Изумруды были привезены из Китая моим прапрадедушкой. Китайцы считают, что этот камень приносит счастье его обладателю. А вот и первое родовое обручальное кольцо. Его носила моя прапрабабушка.
Найл открыл маленький кожаный футлярчик, и Рэчел увидела прекрасный жемчуг, окруженный россыпью бриллиантов. Взяв ее левую руку, он надел это кольцо на безымянный палец.
— Ну как? — спросил Найл. — Если тебе оно не очень нравится, то можешь выбрать себе любое другое.
— О, Найл, кольцо бесподобно, — сказала Рэчел, потрясенная до глубины души. — Но оно, должно быть, очень дорогое. Если я буду носить его всегда, кольцо испортится.
— Вряд ли. Но при желании ты можешь носить его только по вечерам.
— Дело не в том, просто я боюсь его потерять или сломать. — Два вечерних набора драгоценностей, о которых сказал ей муж, были двумя сочетающимися между собой ожерельями с серьгами. Один — изумрудный, другой — сапфировый с бриллиантами. Найл показал, что сапфировое ожерелье можно носить как диадему по особенно торжественным случаям, а топазовая брошь делится на две маленькие сережки. — Можно примерить? — спросила Рэчел нетерпеливо, после того как Найл опустошил все ящики и драгоценная коллекция лежала перед ней на столе.
— Конечно, я же сказал, что они твои.
Рэчел примерила все, передвигаясь между столом и зеркалом, висевшим на противоположной стене, чтобы оценить, хорошо ли смотрятся на ней украшения. Ожерелье из сапфиров с бриллиантами она оставила напоследок, но его застежка оказалась очень сложной, поэтому Рэчел попросила Найла помочь ей.
Наконец ожерелье было застегнуто, и Рэчел продела длинные серьги в мочки. Подойдя к зеркалу, она затаила дыхание от восхищения. Драгоценности, прекрасные сами по себе, имели какое-то волшебное влияние на своего владельца. Каким-то образом — и это, конечно, была только иллюзия — ожерелье делало ее шею длинной и тонкой, как у лебедя, а головка становилась еще изящнее. Даже в ее глазах появились какие-то искры, а волосы стали шелковистее и пышнее, чем обычно. Изучая свое отражение, поворачивая голову то влево, то вправо и наблюдая, как вспыхивают и блестят сапфиры, отбрасывая голубое сияние, Рэчел почувствовала странное волнение.
В зеркале отражалось не странное, несчастное, одинокое существо — такое изображение она каждое утро видела в ванной. Перед Рэчел было лицо спокойной и уверенной в себе улыбающейся женщины, которая выглядела счастливой. Это не было лицо девушки, чувствующей себя посторонней в доме мужа, она видела лицо красавицы, которая найдет свое место повсюду. Рэчел как будто оказалась перед своей мечтой, портрет не был на нее похож, но являл тот образ, к которому она стремилась.
А за спиной стоял потрясенный Найл — его лицо тоже отражалось в зеркале рядом с ее собственным.
— Повернись на секунду, дай мне посмотреть, — попросил он тихо.
Рэчел повернулась, сдерживая дыхание. В его глазах застыло выражение, которого она никогда не видела у него раньше. Они стояли напротив друг друга. Найл положил руку на необыкновенное ожерелье, слегка тронул ее шею.
— Ты прекрасна… — произнес он.
В холле зазвонил телефон, Найл нахмурился и поспешил туда, чтобы снять трубку. Рэчел боялась двинуться с места… Может быть, если она останется неподвижной… и если на лице его будет то же выражение… может быть…
Найл вернулся. Он все еще хмурился.
— Ограбили магазин, Рэчел. Сторож ранен. Полиция вызывает меня на место происшествия. Положи все драгоценности обратно и попроси Жозефа посторожить их сегодня вечером. Ладно?
— Как долго тебя не будет, Найл? Разреши мне пойти с тобой.
— Не стоит — процедура может затянуться, лучше тебе остаться. Не говори ничего бабушке, ее нельзя расстраивать. — Он хотел добавить что-то еще, но потом передумал. Захватив ключи от машины, Найл вышел из дома.
Рэчел услышала, как заурчал мотор, и вздохнула. Она чувствовала себя так, словно у нее отняли что-то очень важное. Она позвонила Жозефу, попросила его присмотреть за коробками с драгоценностями, а сама поднялась в комнату к бабушке Найла. К счастью, пожилая леди удовлетворилась объяснением Рэчел, что Найл на час уехал по делам, и не стала задавать лишних вопросов. Помолчав немного, она вдруг спросила:
— Скажи мне, Рэчел, что ты думаешь о браке Джульет с Робертом Хоуардом?
Рэчел заколебалась.
— Что вы имеете в виду, миссис Хэррис?
— Как ты считаешь, будет ли их брак удачным?
Рэчел задумалась.
— Мне очень нравится Роберт, я уверена, что он искренне любит Джульет, — сказала она осторожно.
— Да, конечно, деточка, но я не об этом тебя спрашиваю. Будет ли Джульет с ним хорошо? Счастлива ли она сейчас?
— Откровенно говоря, не думаю, что она очень счастлива. Роберт сказал мне, что ее беспокоит необходимость вести домашнее хозяйство, но я не уверена, что дело в этом. Миссис Хэррис, может, быть… может, быть, она в кого-то влюблена?
— Откуда мне знать? Я все свое время провожу в четырех стенах, у меня нет ни малейшего представления о том, что происходит вокруг, — сказала та с горечью. — Меня беспокоит, что Джульет стала очень нервной. Она чересчур много курит, подозреваю, выпивает слишком много коктейлей и ни на минуту не расслабляется. Меня это беспокоит.
— О, не огорчайтесь, пожалуйста, миссис Хэррис, — произнесла Рэчел, обеспокоенная ее тоном. Она уже жалела, что высказала откровенно свое мнение, но Рэчел надеялась на то, что миссис Хэррис слишком умна, чтобы не ощутить уклончивости ее ответа. — Может быть, Джульет колеблется в выборе. Я думаю, что девушек зачастую начинают мучить сомнения в самую последнюю минуту, — сказала она сочувственно.
— А тебя мучили сомнения? — спросила миссис Хэррис, не отрывая от Рэчел проницательного взгляда.
Рэчел вспыхнула:
— Мне не дали времени особенно долго размышлять, но я волновалась — да, я очень волновалась, принимая решение.
— Почему же? — спросила миссис Хэррис.
Она опять откинулась на подушки и вертела свои кольца на пальцах — это было верным признаком сильного возбуждения.
Рэчел задумалась — ответ нужно было как следует продумать. Затем, вспомнив, что миссис Хэррис была в полном неведении относительно ее неосведомленности о деталях биографии Найла в тот момент, когда они поженились, Рэчел сказала:
— Мне казалось, что я не смогу жить в подобной обстановке… Моя собственная жизнь до замужества была совершенно иной. Я до сих пор ощущаю себя не совсем на своем месте. Боюсь, миссис Хэррис, вы были разочарованы, когда увидели, что я собой представляю?
Леди налила себе в стакан сердечную настойку и выпила лекарство.
— Я произвела на тебя подобное впечатление? Совершенно наоборот, дитя мое. Первое впечатление, когда Найл представил тебя в первый день вашего пребывания здесь, было самым благоприятным. К тому же я испытала облегчение. — Она сделала паузу, чтобы взять из большой коробки засахаренный каштан: каждую неделю Найл приносил ей эти сладости. Она не стала предлагать их Рэчел, потому что знала, что та их не любит. — Я надеялась обнаружить у девушки, которую Найл изберет себе в жены, два качества, — продолжала миссис Хэррис, разворачивая серебряную бумажку и вынимая засахаренный каштан маленькой вилочкой для фруктов с перламутровой ручкой. — Первое — я хотела, чтобы она была добра. Я имею в виду, что она должна быть внимательна к настроению других людей. Ну и второе, равное по значению первому условию, — она должна была выйти замуж за моего внука ради него самого, а не ради фирмы «Хэррис» или Мунгейтса. Ну а так как я сразу же поняла, что ты удовлетворяешь этим двум условиям, то ничуть не огорчилась, когда меня поставили перед свершившимся фактом. Я сожалею лишь о том, что не сумела яснее показать свое одобрение.