Зато Игинуш, по-видимому, блаженствовала. Она находилась в своей стихии, и у нее имелся спутник - собеседник, милое (с ее точки зрения) и абсолютно беспомощное существо, целиком и полностью зависящее от нее, от Игинуш. На него она изливала тонны материнской заботы. В новом своем воплощении - в новой коже - Игинуш была чрезвычайно любвеобильной. Еще бы! Ведь на сей раз она отчетливо вспомнила о том, что у нее была дочь, прелестная малютка. Сердце Игинуш расширилось, ему требовалось вместить как можно больше объектов обожания. И Ринан Сих сделался одним из них. Если уж говорить совсем честно, то единственным. Пока. Потом, возможно, этих объектов станет больше.
– Мне нужно в Тугард, - твердил он. - Ты знаешь, куда следует идти?
– Мы на правильном пути, милый, - с улыбкой отвечала Игинуш, которая не только совершенно не
представляла себе, в какой стороне этот самый Тугард
находится, но и вообще не отдавала себе отчета в том,
что они с ее спутником куда-то целеустремленно направляются. Она просто бродила по болотам, кормилась сама, кормила Ринана - и была счастлива.
Несколько раз Ринан Сих делал попытку удрать, но Игинуш всегда настигала его и мягко журила за то, что он подвергал опасности свою драгоценнейшую жизнь.
– Здесь такие жуткие твари водятся! - стращала она. - Ты без меня далеко не отходи, если твоя жизнь так же дорога тебе, как и мне. - И умилялась: - Ах ты, мой голубчик! Как быстро вырос! Все вы хотите поскорее стать взрослыми, чтобы бросить мамочку одну… Нехорошие дети. Неблагодарные.
Ринан Сих отвечал ей взглядом, полным тоскливой ненависти.
Он видел, что она не пытается наложить на него заклятие. Игинуш вообще не владела магией, она сама по себе была мощным магическим артефактом - и, кажется, не отдавала себе в этом отчета. Находиться вблизи от Игинуш означало с неизбежностью подвергаться воздействию заключенных в ней сил. И никакой защиты, никакой возможности избегнуть чар. Даже бегство здесь немыслимо.
Однажды утром Игинуш проснулась раньше обычного и разбудила своего подопечного.
– Идем! Скорей! - Она трясла его за плечо.
Он с трудом разлепил веки. Ноги у него гудели, он чувствовал себя совершенно разбитым.
– Что случилось, Игинуш?
– Скорей! - От возбуждения Игинуш вся тряслась. - Ты должен это увидеть! Тебе придется объяснить мне, что это такое.
– Да о чем ты говоришь, Игинуш? - Ринан Сих позволил себе чуть-чуть повысить голос. Обычно он избегал резких интонаций в разговоре с Игинуш, потому что самозваная мамочка в таких случаях пускалась в длинные - и совершенно невыносимые - монологи о необходимости почтения к родителям.
– О чем я говорю? - Желтое лицо Игинуш потемнело. - Да разве ты не видел того же сна, что и я?
– Нет, моя дорогая. Не видел. Я вообще не вижу снов.
– Там случилось что-то…
Она размахивала руками, указывая сразу во всех направлениях, и разобрать, что она имела в виду, оставалось невозможным.
– Что случилось? - осторожно спросил Ринан Сих.
– Нечто. Грандиозное и вместе с тем… Нет, я ничего не понимаю! Как странно, - доверчиво сказала Игинуш, поднимая на своею спутника ясные глаза, - я вижу, но не понимаю, а ты - ты умный, ты все понимаешь, но ничего не видишь. Поэтому-то так необходимо, чтобы ты оставался со мной! Пока ты один, ты слепой, точно новорожденный звереныш. Тебя любой может убить и съесть. Но мамочка этого не допустит.
Она побежала, ловко перепрыгивая с одной болотной кочки на другую, а Ринан Сих потащился за ней следом. Сегодня утром о завтраке речь даже не зашла, хотя обычно Игинуш будила «сыночка» только после того, как приносила что-нибудь съедобное. Она всегда настаивала на том, чтобы он хорошо питался.
И впрямь произошло нечто значительное, потрясшее мир болот, если Игинуш так разволновалась, думал Ринан Сих. Может быть, хотя бы часть загадок будет разгадана. Хотя после Катаклизма Лаар полнится загадками, и вместо одной разрешенной тотчас возникают две новые.
Они шли целый день, пока не начали валиться с ног от усталости. Игинуш позволила им передохнуть лишь на короткие ночные часы, а с первым проблеском света возобновила путешествие. Скоро на тропинке Ринан Сих увидел мертвеца. Это было отвратительное существо - сплюснутая человеческая голова на теле гигантского богомола. Мощные челюсти судорожно сомкнуты, и из них до сих пор торчит чья-то откушенная конечность. Над трупом летали жирные насекомые.