На этом сэр Гелиот обернулся и увидал вошедшую Талу, которая остановилась напротив него и внимательно слушала рассказ.
— Ба! Да это никак баба, что впёрлась в учёное собрание! Теперь, значит, она влезла сюда, где отдыхают приличные люди. А ну, скинь капюшон, сучка!
Гелиот потянулся к капюшону, но получил удар по рукам.
— Лапы убери, кретин!
В бедных предместьях Ахенбаума рождалось немало кретинов, на улицах города их встречали все, и слово это считалось самым страшным оскорблением. Гелиот был приезжим, но суть оскорбления уловил.
— Что?! — взревел он, срывая с перевязи меч, возвращённый владельцу при выходе из залов Академии.
Выхватить меч сэр Гелиот успел, но и только. Приходя в город, пастухи оружия не берут, но пастуший посох в опытных руках будет пострашней любого оружия. Замахиваться посохом бессмысленно, на замахе он медленней меча. Посох просто качнулся и тюкнул Гелиота в благородный лоб.
Тала поддержала рыцаря, не дав ему упасть, вернула меч на перевязь и усадила безвольного Гелиота на скамью.
— Хозяин! — прохрипела она так, что было не понять, мужчина говорит или женщина. — Большую кружку крахта. Чистого!
Крахт — напиток суровый. Его пьют из маленьких стаканчиков, вчетверо разводя свекольным соком. Но заказ есть заказ, пивная кружка, полная адским зельем, немедленно появилась на столе.
Тала ухватила рыцаря за нос, заставив приоткрыть рот, и влила туда всё содержимое кружки. Удивительным образом Гелиот не заперхал и не подавился, а проглотил предложенное пойло. Глаза, закаченные под лоб, вернулись на своё место, но вряд ли много чего видели.
Тала рывком подняла рыцаря на непослушные ноги, бросила на стол серебряную монету и пошла к выходу. Сэр Гелиот покорно переступал с ней рядом. Никто из присутствующих не попытался вмешаться. Гелиот был здесь чужаком, а за таких не заступаются. К тому же, все видели, что ссору начал он. Но главное, он напал на болотного мага, а любой житель Ахенбаума знал, что этого делать не следует.
На улице к Тале и полубесчувственному Гелиоту подъехала крытая повозка, на каких в город доставлялись сыры и мясо, расслабленного рыцаря быстро загрузили внутрь, и повозка укатила.
В это время бородатый напарник Талы уже беседовал с доктором Брамусом. Не дослушав, тот захохотал, хлопая себя по бокам от избытка весёлости:
— Вы что же, вообразили себе дракона и желаете, чтобы кто-нибудь, а верней — я, сразился с ним вам на потеху?
— Не берусь судить о происхождении дракона, — произнёс Николас, — но он очень опасен, так что потешаться нам не над чем.
— Всё верно, порождения человеческой глупости — самое опасное, что только можно представить.
— Мы были бы очень благодарны, если вы придёте и всей силой вашего неверия рассеете чудовище, чтобы на наши… э-э… пажити вернулся мир, покой и благорастворение воздухов.
Николас перевёл дух. Не так просто пастуху разговаривать с учёным магом. Тала справилась бы с этим делом куда лучше. Чтобы освоить все умные слова, Николас две недели вслух разговаривал со своими баранами, что ничуть не мешало животным нагуливать тело. Но благоприобретённое красноречие не помогло пастуху. Доктор Брамус сморщил нос, став страшно похожим на козла, когда он принюхивается к загулявшей козе.
— То есть, вы хотите, чтобы я пришёл и убрал за вами вашу ментальную грязь. Очень мило! Нет уж, сами придумали себе чудовище, сами с ним и разбирайтесь. А если вы настолько перепуганы, что не можете рассеять дракона, то он будет достаточным наказанием трусам. Я сказал, и извольте оставить меня в покое!
— Я понял. Но, может быть, вы проконсультируете тех людей, что попытаются воспользоваться вашим методом…
— Никаких консультаций! Обо всём сказано в моих научных трудах. Я не виноват, если вы не научились читать. А теперь извольте выйти вон!
Вечером Николас, Тала и четверо возчиков, доставивших перекупщику круглые сыры, собрались в нарочно снятом домике на окраине Ахенбаума. Опустевшие повозки стояли во дворе, и выпряженные волы меланхолично пережёвывали сладкое городское сено. Из одной повозки доносился могучий храп сэра Гелиота. По словам Талы пленник будет спать ещё не меньше суток. И если случайный прохожий услышит этот храп, то не подумает ничего дурного. Ну, спит кто-то. Не иначе — сторож. Болотные чародеи тоже спят.