Выбрать главу
Тобой овладевает солнце. Его неодолимый жар В зрачках блеснет на самом донце, На сердце ляжет, как загар.
Когда в твоем сольется теле Владычество его лучей, Скажи по правде — неужели Тебя ласкали горячей?
Поди к реке и кинься в воду, И, если можешь, — поплыви. Какую всколыхнешь свободу, Какой доверишься любви!
Про горе вспомнишь ты едва ли, И ты не назовешь — когда Тебя нежнее целовали И сладостнее, чем вода.
Ты вновь желанна и прекрасна, И ты опомнишься не вдруг От этих ласково и властно Струящихся по телу рук.
А воздух? Он с тобой до гроба, Суровый или голубой, Вы счастливы на зависть оба — Ты дышишь им, а он тобой.
И дождь придет к тебе по крыше, Все то же вразнобой долбя. Он сердцем всех прямей и выше, Всю ночь он плачет про тебя.
Ты видишь — сил влюбленных много. Ты их своими назови. Неправда, ты не одинока В твоей отвергнутой любви.
Не плачь, не жалуйся, не надо, Слезами горю не помочь, В рассвете кроется награда За мученическую ночь.

1942

«Глубокий, будто темно-золотой…»

Глубокий, будто темно-золотой, Похожий тоном на твои глаза, Божественною жизнью налитой, Прозрачный, точно детская слеза, Огромный, как заоблаченный гром, Непогрешимо ровный, как прибой, Незапечатлеваемый пером — Звук сердца, ставшего моей судьбой.

24/VIII-1942

«Лишь в буре — приют и спасение…»

Лишь в буре — приют и спасение, Под нею ни ночи, ни дня. Родимые ветры осенние, Хоть вы не оставьте меня!
Вы пылью засыпьте глаза мои, И я распознать не смогу, Что улицы все те же самые На том же крутом берегу,
Что город все тот же по имени, Который нас видел вдвоем… Хотя бы во сне — позови меня, Дай свидеться в сердце твоем!

1942

«Я думала, что ненависть — огонь…»

Я думала, что ненависть — огонь, Сухое, быстродышащее пламя, И что промчит меня безумный конь Почти летя, почти под облаками… Но ненависть — пустыня. В душной, в ней Иду, иду, и ни конца, ни края, Ни ветра, ни воды, но столько дней Одни пески, и я трудней, трудней Иду, иду, и, может быть, вторая Иль третья жизнь сменилась на ходу. Конца не видно. Может быть, иду Уже не я. Иду, не умирая…

29/XI-1942

«Мы смыслом юности влекомы…»

Мы смыслом юности влекомы В простор надземной высоты — С любой зарницею знакомы, Со всеми звездами на «ты».
Земля нам кажется химерой И родиною — небеса. Доходит к сердцу полной мерой Их запредельная краса.
Но нá сердце ложится время, И каждый к тридцати годам Не скажет ли: я это бремя За бесконечность не отдам.
Мы узнаём как бы впервые Леса, и реки, и поля, Сквозь переливы луговые Нам улыбается земля.
Она влечет неодолимо, И с каждым годом все сильней. Как женщина неутолима В жестокой нежности своей.
И в ней мы любим что попало, Забыв надземную страну, — На море грохотанье шквала, Лесов дремучих тишину,
Равно и грозы, и морозы, Равно и розы, и шипы, Весь шум разгоряченной прозы, Разноголосый гул толпы.
Мы любим лето, осень, зиму, Еще томительней — весну, Затем, что с ней невыносимо Земля влечет к себе, ко сну.
Она отяжеляет належь Опавших на сердце годов И успокоится тогда лишь От обольщающих трудов,
Когда в себя возьмет всецело. Пусть мертвыми — ей все равно. Пускай не душу, только тело… (Зачем душа, когда темно!)
И вот с единственною, с нею, С землей, и только с ней вдвоем Срастаться будем все теснее, Пока травой не изойдем.