— Ну давай, — обратилась она к сыну, — спустимся немного ниже, посмотрим — не найдется ли чего-нибудь съедобного.
Мирри подозвала Урагана, и все четверо двинулись вперед по долине, а потом зашли в высокий лес, где Ураган и Таура наблюдали начало снегопада. Здесь Таура вдруг застыл на месте и с фырканьем стал принюхиваться к земле. Прямо у него перед носом на снегу виднелись свежие следы, маленькие, будто от босых детских ног. Жеребятам они были незнакомы. Там, где снег был особенно мягким и глубоким, между следами ног тянулся желобок.
Бел Бел с Мирри ничего не сказали, когда жеребята пошли по следу, опуская морды книзу. Неожиданно Таура, шедший первым, остановился и буквально присел на задние ноги от испуга. В ярде-двух впереди виднелась круглая пушистая спина вомбата, который рылся в снегу в поисках пищи. Вомбат не обратил на жеребенка никакого внимания и продолжал раскапывать снег и грязь своим носиком. Бел Бел с Мирри молча наблюдали эту сцену, носы у них слегка подергивались.
Таура встал и вытянул шею, желая обнюхать густой мех зверька. Вомбат с неожиданной быстротой повернулся, маленькие глазки его злобно сверкнули. Таура опять чуть не сел на задние ноги, а вомбат заковылял дальше, от его толстого круглого живота в снегу тянулся желоб.
Лошади не спеша потрусили вниз, обкусывая по пути прутья и кусты. Наконец, дойдя до места, где снега было меньше, они свернули с отрога к северному склону. Там, насколько знала Бел Бел, должны были торчать пучки снежной травы.
Вечером, когда они остановились на ночевку у прозрачного звонкого ручья, Бел Бел понюхала воздух и взглянула на небо.
— Ночью будет мороз, — сказала она, — а потом опять ясный день. Но чую я, что снегу выпадет много и нам придется подыскать другое место для зимовки — где-нибудь пониже Каскадов.
— А ближайшая низина с хорошей травой принадлежит Бролге, — продолжила Мирри.
Ураган и Таура навострили уши.
В поисках травы
Сильные морозы одели льдом ручьи, а небольшие лужи промерзли почти до дна. За морозными ночами следовали чудесные яркие дни, и если некоторые взрослые лошади, знающие приметы, волновались в ожидании предстоящей суровой зимы, то жеребята резвились и устраивали драки — не всерьез, но с каким-то неудержимым буйством. Из-за резкого мороза и яркого солнца, как говорила Мирри, в них словно бес вселился.
И вот однажды, после особенно жестокого ночного мороза, перед рассветом появились тучи, и с севера задул ледяной завывающий ветер. И когда в долину стал наползать серый рассвет, вместе с ветром пронеслась к югу, пронзительно крича, стая черных какаду.
— Хм, — сказала Бел Бел Громобою, — не нравится мне это.
Тот как будто и не слыхал ее слов, но когда стало светать, он принялся щипать траву, продвигаясь постепенно в направлении главной долины, а потом весь день непрерывно двигался на юго-восток, не спеша и не оглядываясь назад.
Тучи сгущались, темнели, ветер становился все злее. В этот день лед так и не таял.
— Нам не попадались другие лошади, — услышал Таура, как мать прошептала Мирри. — Должно быть, Бролга уже отправился на свои нижние пастбища.
Эту ночь они провели в незнакомой долине, ночью их вместе с ветром начал стегать снег.
Табун всю ночь ходил кругами между деревьями, лошади били копытами и тихонько ржали. Время от времени кто-нибудь из жеребят валился на твердую холодную землю и засыпал, но тревога, охватившая весь табун, даже молодым мешала спать крепким сном.
Таура сам не понимал, откуда взялось такое возбуждение и одновременно страх. Он не осознавал, что тревога, которую испытывала мать со времени сильного снегопада, передалась и ему и что непонятно откуда взявшееся ощущение, постепенно возникшее у всех взрослых лошадей, — что их ждет суровая зима, сделало всех нервными, им хотелось куда-то мчаться галопом, лягаться или кусаться. Таура знал одно — вой вьюги и жгучий холод хлещущего снега словно заставляли его куда-то скакать, прямо сейчас, в кромешной темноте, а потом вспрыгнуть на скалу, встать на задние ноги и громко заржать прямо в небо. Он так и представлял себе это исступленное ржание, и от одной мысли обо всем этом по спине у него пробегала дрожь.
Вдруг он почуял, что рядом идет Дротик, и изо всех сил лягнул его. Дротик издал вопль ярости и боли, но Таура уже умчался куда-то в темноту снежной бури. Не в силах больше сдерживать свои чувства, он задрал голову навстречу падающему снегу и заржал что было мочи. Табун весь затих, и вдруг откуда-то издалека, с юго-востока, раздалось ответное громкое ржание.