— Я только что танцевала с вашим мужем.
— Я видела.
Встретив взгляд ее больших темных глаз, я вдруг почувствовала, что успокоюсь, только сбросив что-нибудь большое и тяжелое на голову идиота, танцевавшие внизу. Это был взгляд измученной, побитой собаки.
— Милочка, скажите мне, в чем дело? — не выдержала я.
— Я вас на знаю.
— И не нужно знать. Я часто рассказываю свои неудачи кошке, которая гуляет на крыше соседнего дома. Зачем вы приехали весной в Нью-Йорк?
Она молчала. Потом, точно сообразив, что ей станет легче, поделившись даже со мной, заговорила:
— Это наш медовый месяц. Чарли бредит Нью-Йорком и обязательно захотел везти меня сюда. Я все не соглашалась. Я чувствовала, что это будет очень плохо для меня. Знаете, я до замужества жила в Раднее и там знала одного человека. Его звали Джэк Тизон. Он всех сторонился, и я раньше очень этому удивлялась. Теперь-то я поняла. Он тоже проводил медовый месяц в Нью-Йорке, и его жена, увидев здешних мужчин и столичную жизнь, уже не могла помириться с провинцией.
— Ну, и что же?
— Вернувшись в Радней, она скоро бросила мужа и уехала одна в Нью-Йорк. А он все надеется, что она вернется к нему.
— Надеется, что вернется к нему? После двух лет разлуки?
— Да. И каждый день ходит на станцию встречать ее… А теперь я знаю, что то же самое будет и со мной. — Она разрыдалась.
— Возьмите себя в руки! Не надо же так плакать…
— Ах, я не могу! Я предчувствовала это. Ведь я так не похожа на здешних женщин. Да и не хочу походить. Я просто хочу жить дома и быть счастливой. А он считает, что я недостаточно хороша для него…
В этот момент музыка замолкла и раздался голос Иззи Бермана, объявлявшего о конкурсе. Мне надо было идти. И вдруг блестящая мысль осенила меня.
— Вытрите скорей слезы, напудрите нос и пойдемте в зал.
— Но Чарли не хочет танцевать со мной!
— Кроме Чарли в зале есть мужчины, если не ошибаюсь. Ну, слушайте…
Иззи объявлял присутствующим, что дамы должны взять у него по билетику с номером. Во время танцев вызываемые номера должны уходить из круга и, таким образом, в конце концов, останется только парочка, взявшая приз.
— Вы тоже попытаете счастья, — сказала я молодой женщине. — Не спорьте. Возьмите себя в руки и думайте, что вы завоевываете своего Чарли. Приводите себя в порядок. Я иду за билетами.
Внизу я сказала Иззи:
— Дайте мне два билета. Тут есть одна провинциалка. Дайте ей танцевать до конца. Пусть повеселится.
Он радостно улыбнулся.
— А я-то волновался. Думал, вы пропали. Ну, хорошо, хорошо. Вот вам билеты. Только не спутайте. Ваш 36-й.
Молодая женщина ждала меня у лестницы. Я порадовалась за нее. Никто бы не подумал, что она только что плакала. У девочки была сила воли.
Начались танцы. Иззи выкрикивал номера, и зал понемногу пустел. Наконец, остались две пары — я, танцевавшая с Чарли, и его жена с каким-то господином, которого я познакомила с ней.
Чарли старался изо всех сил, но я скоро заметила, что внимание публики было приковано не к нашей паре. Я взглянула на миссис Чарли и не удивилась этому. Девочка ожила. Розовая и сияющая, она была очаровательна. От нее веяло молодостью, здоровьем, ослепительной свежестью. Невольно в душном ресторанном зале вспомнился живительный воздух полей, повеяло далекой весной, запахом сена. Ей аплодировали.
— Номер 30!
Я остановилась.
— Идемте, — сказала я Чарли и быстро повела его на балкон.
Но удивленный взгляд Чарли не нашел там жены, покорно ожидающей своего господина. Она танцевала, опьяненная успехом. Лицо супруга вытянулось.
— Как будто ваша жена танцует достаточно хорошо для Нью-Йорка? — насмешливо заметила я ему. Бедняга совсем растерялся и смущенно обмахивался платком, а я воспользовалась случаем и отыскала глазами Иззи. Мы встретились взглядами. У Иззи был такой вид, точно он оказался участником ужасного преступления. Я успокоительно кивнула ему головой и обернулась к Чарли.
— Она взяла приз, — беспомощно пробормотал он.
— Да, и я советовала бы вам увозить ее скорей из Нью-Йорка. Мы говорили с ней, и она что-то очень горячо рассказывала мне о жене некого Джэка Тизона, которая бежала от своего мужа во столицу, так как воздух Нью-Йорка отравил ее душу.
— Вы думаете, она могла бы?.. — он позеленел.
— Надо было бы вам послушать, как она говорила об этом. Чувствовалось бесповоротное решение.
— Завтра же едем домой. — Его руки тряслись.
— Да, постарайтесь уговорить ее. Да вот и она.