Ярко горели фонари, открытые еще магазины, театры и бары сияли вывесками и окнами. Он шел среди огней, неоновых ламп, мимо людей и машин, силуэт его то темнел, то становился малиновым или белым. Пролетел похожий на призму флаер, он оглянулся и проводил его взглядом. Это был настоящий человек, только кожа напоминала о другом, но ведь это мог быть грим. Он действовал как актер, так почему бы ему не раскрасить себя? Прохожие смотрели на него, оглядывались.
Я шла за ним. Куда он идет? Я предполагала, что он запрограммирован на возвращение - но куда? В магазин? На завод? На склад? Его снова запакуют в ящик? Выключив перед этим его глаза? Отключив улыбку и музыку?
Какой-то человек схватил меня за руку. Я огрызнулась, несказанно удивив и его, и себя. В туфлях на высоких каблуках я пустилась бегом.
Я догнала робота на углу Пейн и Бич.
– Прошу прощения, - сказала я, задыхаясь, но не от того, что бежала, балансируя на каблуках.
Он остановился, глядя прямо перед собой. Потом медленно повернулся и посмотрел на меня.
– Прошу прощения, - быстро повторила я, ослепнув от его близости, от его лица. - Я была груба с тобой. Я не буду больше так говорить.
– А что ты сказала?
– Ты же знаешь, что я сказала.
– Ты думаешь, что я должен тебя помнить? Сказал - как по лицу ударил. Умный человек возненавидел бы его за это, а я не могла.
– Ты пел ту песню, чтобы обсмеять меня.
– Какую песню?
– "Гринсливз".
– Нет, - сказал он. - Я пел ее просто так.
– Ты смотрел на меня.
– Извиняюсь, но я тебя не заметил. Я был сосредоточен на последнем аккорде, там очень сложный прибор.
– Я тебе не верю.
– Я не умею лгать, - сказал он.
Что-то щелкнуло во мне, словно отключился механизм. Глаза перестали мигать, отяжелели. Я не могла сглотнуть.
– Ты... - начала я, - ты не должен был так поступать. Я так испугалась, что сказала тебе что-то ужасное. Ты вытеснил меня оттуда, сам ушел, и теперь...
Он смотрел на меня с очень серьезным видом, и, когда я запнулась, подождал немного, а потом сказал:
– По-моему, следует объяснить тебе, что я собой представляю. Когда случается что-то не предусмотрительное программой, мой мыслительный процесс переключается. В этот момент я могу проявить несообразительность и холодность. Так происходит, когда вы совершаете необычный поступок. Ничего личного в этом нет.
– Я сказала, - продолжала я, намертво сцепив руки, - что ты отвратителен.
– Да, - сказал он и ослабил, смягчил свой пристальный взгляд.
– Теперь я вспомнил, а раньше не мог. Ты расплакалась.
– Зачем ты пытаешься меня успокоить? Ведь ты обиделся на мои слова. Я тебя не упрекаю, наоборот, прошу прощения...
– Кажется, - тихо сказал он, - ты все еще не понимаешь. Ты приписываешь мне человеческие реакции.
Я отступила от него на шаг, и мой каблук попал в трещину на тротуаре. Я начала терять равновесие, но он не дал мне упасть, поддержав своей рукой за локоть. Когда я выровнялась, его рука, прежде чем отпустить, скользнула по моей. Это была настоящая ласка, тактичная, ненавязчивая, дружеская ласка. Незапрограммированная. Рука была прохладная и сильная, но не холодная, не механическая. Человеческая, и в то же время не человеческая.
Он был корректен. Без пошлых заигрываний, на которые способен иногда Кловис. Я все перепутала. Я думала о нем как о человеке, но какое ему дело, что я думала и как поступаю. Его нельзя оскорбить или обидеть. Он просто игрушка.
Мое лицо как будто онемело. Я уставилась в землю.
– Прости, - сказал он, - но к двум часам я должен быть на Острове.
– Египтия... - мой голос дрогнул.
– Сегодняшнюю ночь я проведу у нее, - сказал он и широко, заразительно улыбнулся.
– Ты будешь спать с ней? - проговорила я.
– Да.
Он был робот, и делал то, для чего был нанят или куплен. Как Египтия могла...
– Как ты можешь?! - вырвалось у меня. Человеку бы я этого никогда не сказала, ведь Египтия такая красивая. А для него это просто работа. И все же...
– Моя функция, - сказал он, - развлекать, приносить счастье, доставлять удовольствие. - Его лицо выражало жалость, он видел, какая борьба происходит во мне. Ведь я для него тоже потенциальная клиентка, значит, и меня нужно развлекать, утешать, веселить.
– Наверное, ты великолепный любовник? - я сама поразилась, как могла задать такой вопрос.
– Да, - просто ответил он. - Факт есть факт.
– Наверное, ты можешь... заниматься любовью... столько раз подряд... сколько хочет тот, кто тебя нанимает?