Завернув Фелину с головой в толстую мягкую льняную простыню, ее уложили спиной на узкий помост. После этого, откинув ткань, служанки стали обрабатывать влажное тело душистым маслом.
Обязанность, которую исполняла мадам Берта, все менее походила на вынужденный труд по отмыванию крестьянской девицы. С каждым ведром воды, грязными ручьями стекавшей с Фелины, она все больше ощущала правоту маркиза.
Ей было непонятно, как удалось под таким слоем грязи разглядеть подобное чудо. Просто, к ее бесконечному изумлению, чудо вдруг появилось. И не сделать его всеми способами еще совершенней было бы величайшим стыдом.
Если сначала Фелина с удивлением и испугом наблюдала за каждым движением трех женщин, то затем постепенно начала утрачивать связь с действительностью. Под заботливыми нежными ладонями, окутанная ароматом и теплом, она погрузилась в сладкие мечты.
При этом едва заметила, что ее ввели в гардеробную, где пылал камин, а стены покрывала нежно-розовая материя. Опустившись на табурет, Фелина внезапно увидела себя в бархате и шелках, под руку с маркизом де Анделис. Радость светилась на его лице, отражалась в суровом соколином взоре и предназначалась только ей одной.
Она и не подозревала, что улыбалась камину, пока одна из служанок равномерными движениями расчесывала ей волосы, ускоряя их сушку. Все больше шелковистых, отливающих золотом прядей появлялось среди прежнего цвета волос, основанного на многолетней грязи.
Другая служанка вместе с мадам Бертой копалась в сундуке с одеждой, причем экономка отбрасывала одно платье за другим. Наконец, она удовлетворенно распрямилась, подперев ладонью усталую спину.
– Желтое бархатное с серебряным шитьем и к нему все остальное! Побыстрей! – скомандовала она.
Служанка беспрекословно исполнила приказ. Ей и самой казалось любопытным взглянуть на результат многочасового труда.
В то время как день уже склонялся к вечеру, а Мов Вернон обрела последний покой в фамильном склепе владельцев Анделис, Фелина застыла перед зеркалом, в котором отражалась эффектная дама в элегантном платье. Она не понимала, что там такое.
– Какая картина! Как в том кабинете, только нет линий, из которых она сложена! – прошептала она недоуменно.
После всех неожиданностей проходящего дня мадам Берта больше не изумилась, когда девушка заговорила. Не на малопонятном сельском диалекте и не грубым голосом, а на правильном звучном языке. Она подошла к Фелине сзади, и та вдруг вздрогнула, увидев в зеркале еще одну фигуру.
Мадам Берта догадалась о немом вопросе.
– Ты стоишь перед зеркалом, девочка! Маркиз заказал его для супруги в Венеции. В нем ты видишь только себя.
– Нет, не может быть!
Но в стекле повторялись все движения, когда она дотрагивалась до одежды, и шевелились ее собственные губы.
– Поверь мне! У тебя еще будет время для удивления. Подожди здесь, пока я не вернусь и не провожу тебя. А вы приведите все в порядок и поскорей!
Последняя фраза относилась к служанкам, косившимся на Фелину во время уборки, пока та неподвижно стояла перед зеркалом в золотой раме. Если бы служанки были католичками, они бы перекрестились, но будучи протестантками, лишь суеверно помянули шепотом ведьм и колдовство.
Фелина шепота не слышала. Она боялась разрушить видение своим движением. Ей хотелось сберечь картину, сохранить ее в своем сердце навсегда. Там стояла не Фелина, а незнакомая дама. Беззаботная, не обремененная горькой судьбой без всякого будущего. Видение, прекрасный сон.
Платье, облегавшее ее ноги тяжелыми складками, не позволяло ей двигаться привычной быстрой походкой. Медленно, почти нерешительно, Фелина слегка приподнимала переднюю часть бархатного одеяния, следуя за мадам Бертой, отворившей перед ней обе половины массивной двери и уступившей ей дорогу.
Фелина вошла в большой зал, где легко поместилась бы вся сельская церковь Сюрвилье. Однако здесь не было ни драгоценных ковров, ни бархатных портьер, ни роскошных стульев, создававших у нее впечатление неизмеримого богатства.
Не подозревая, что попала в одну из самых крупных частных библиотек королевства, Фелина как вершину изобилия восприняла огромное количество книг, которые не смогла бы пересчитать.
На высоких резных полках, опоры которых украшали выточенные из дерева виноградные листья, книги стояли вплотную. Их кожаные корешки блестели. На многочисленных конторках лежали особенно ценные иллюстрированные экземпляры. Яркие светящиеся краски и тщательно переписанные тексты приковывали внимание Фелины.