Эту книгу взял в руки аббат, предварительно полистав ее, и прижал к складкам своей сутаны. Его костлявые, скрюченные от подагры пальцы прикрывали лишь небольшие участки переплета с позолоченным искусным мастером растительным орнаментом.
– Часослов! Наверняка Часослов благородной дамы? Как он к вам попал?
Голос де Брюна прозвучал глухо. Было заметно, что старого дворянина по каким-то причинам взволновал вид книги. Здоровый цвет его лица сменился бледностью, а все тело застыло в напряжении.
– Книга принадлежала матери Фелины, которая завещала мне ее после своей смерти.
Волнение де Брюна возросло.
– Хотите мне сказать, что простая крестьянка владела таким ценным изданием? Знаете ли вы, сколько оно стоит?
– Книга принадлежала матери Фелины, – повторил аббат Видам настойчиво, а затем тихо добавил: – Ее настоящей матери. Бландина, жена Жана, была приемной матерью Фелины. Ребенка произвела на свет другая женщина.
Хрип, вырвавшийся из груди Амори де Брюна, казалось, наполнил все помещение. Он протянул руку, потребовав:
– Дайте мне книгу! Прошу вас!
Священник повиновался, а Филипп с удивлением наблюдал за тем, как тесть взял книгу с такой осторожностью, которая намного превышала немалую стоимость роскошного издания.
Наконец он раскрыл книгу и стал пристально разглядывать книжный знак, изображавший герб с искусными линиями и поблекшими красками.
– Вам знаком этот герб, отец? – пробормотал маркиз, внезапно охваченный необъяснимым волнением.
Амори де Брюн медленно кивнул.
– Знакомы и книга, и герб, Филипп. Видите якорь и меч, скрещенные над морскими волнами, отец Видам? Мореплаватели и рыцари дю Рок участвовали во втором крестовом походе. Герб после этого похода вместе с графским титулом был им пожалован Людовиком VII. И уже несколько столетий в их роду хранится Часослов, однажды переписанный и проиллюстрированный для благочестивой графини.
Филипп попытался вспомнить.
– Дю Рок? Мне знакома эта фамилия, но при королевском дворе нет ее представителей. Почему, отец?
– Последняя представительница древнего и славного рода погибла в ту проклятую ночь двадцать с лишним лет назад, когда в королевстве устроили беспощадную охоту на людей протестантского вероисповедания. Я имею в виду Маризан, Филипп. Маризан де Брюн, мою супругу. Она была урожденной дю Рок.
– Однако... как могла книга попасть в руки крестьянки?
Разумный и вполне оправданный вопрос Филиппа заставил аббата Видама устало присесть на скамью возле гладко оструганного деревянного стола.
– Пути Господни неисповедимы. Вероятно, господа, я должен рассказать вам о тех событиях, которые связаны с рождением Фелины. Время было трудным. Семена вражды против вашей веры разлетелись далеко за пределы Парижа. В те дни многие гугеноты искали спасения в бегстве из столицы. Среди такой группы беженцев, которая появилась вблизи нашей деревни 25 августа 1572 года, находилась молодая женщина, вот-вот готовая родить. Измученная молодая дама, едва избежавшая смерти при нападении католиков на ее карету вблизи Шантильи.
Амори де Брюн вскочил, забыв о своей подагре и о палке, которой до тех пор пользовался при каждом шаге.
– Разве это возможно? Неужели вы, наконец, сообщите мне о судьбе Маризан после стольких лет страдания и боли? Вы можете подтвердить, что Фелина тот ребенок, которого она носила тогда во чреве?
Священник умиротворяюще воздел руки.
– Успокойтесь, господин, и не ждите от меня чуда. Я не знаю, как звали ту несчастную, я могу рассказать лишь о случившемся в те дни. Бландина нашла группу беженцев в лесу возле мельницы, собирая по утренней росе травы. Остальные, гонимые страхом, спросили только о дороге через лес на Сенли, а дама осталась. Приближались роды, и она не могла больше следовать за другими беженцами. Бландина, женщина благочестивая и отзывчивая, помогла ей добраться до заброшенного сарая, где та оставалась бы в безопасности. Бедная дама была окончательно измучена и напугана предшествовавшими событиями. Она не могла говорить и была почти без сознания, когда спустя некоторое время родила крохотную девочку. Казалось, она напряглась только для того, чтобы вытолкнуть в этот мир едва дышащего младенца. И скончалась, не приходя в себя.
Аббат Видам прервал рассказ, так как Амори де Брюн закрыл лицо руками. Слышалось только тяжелое прерывистое дыхание. Затем, овладев собой, он глянул на священника серыми глазами.
– Дальше, дальше... что было потом?
– Бландина, которая много лет напрасно молилась о ребенке, подумала лишь об одном, как спасти дитя, неожиданно посланное ей небом! Она опасалась, что преследование протестантов может коснуться и этого невинного младенца. Поэтому скрыла от всех случившееся в лесу и в сарае. Доверилась только мне, своему духовному отцу. Я похоронил следующей ночью неизвестную даму на нашем кладбище, а девочку окрестил, дав ей имя Фелина.