– В Трансальпийской Галлии начался мятеж, – сообщила Доцилоза. – Во многих местах идут тяжелые бои. Вероятно, в завоеванных городах убивают римских поселенцев и торговцев.
Узнав о новой опасности, нависшей над Брутом, Фабиола почувствовала приступ паники. Медленно вдохнула и выдохнула – это ей всегда помогало успокоиться. Подумай о том, чего тебе удалось избежать, сказала она себе. Бывало и хуже. Много хуже. Ей было тринадцать лет, когда первый хозяин, злобный садист Гемелл, продал ее в дорогой публичный дом. Сохранив ей девственность – как позже выяснилось, к счастью. И, что всегда терзало ее еще сильнее, в тот же день в школу гладиаторов был продан ее брат-близнец Ромул. Стоило вспомнить об этом, и сердце резанула боль. А она была вынуждена почти четыре года продавать свое тело в Лупанарии. Тогда я не позволяла себе терять надежду. Фабиола благоговейно взглянула на изваяние, стоявшее на алтаре. И Юпитер спас меня от той жизни, которую я так презирала. Спасение явилось в облике Брута, самого восторженного из поклонников красавицы-проститутки, который за большие деньги выкупил ее у Йовины, хозяйки публичного дома. Невозможное всегда возможно, говорила себе Фабиола, чувствуя, как к ней возвращается спокойствие. С Брутом все будет в порядке.
– Я-то думала, что Цезарь завоевал всю Галлию, – сказала она.
– Ну да, так всегда говорили, – пробормотала Доцилоза.
– Но там же никогда не прекращались волнения, – парировала Фабиола. Самый отважный из всех римских военачальников, которому издавна помогал Брут, не раз усмирял возмущения в покоренной провинции. В Риме уже считали, что эта кровопролитная кампания наконец-то завершилась. – Что же там стряслось?
– Вождь Верцингеторикс созвал ополчение племен, – ответила Доцилоза. – И под его знамена собрались уже десятки тысяч.
Фабиола нахмурилась. Нет, не такие новости она рассчитывала услышать. Бо́льшая часть сил Цезаря находилась на зимних квартирах в Трансальпийской Галлии, и потому военачальник действительно мог попасть в трудное положение. Галлы были могучими и доблестными воинами, они отчаянно сопротивлялись римским завоевателям и терпели поражения лишь из-за выдающегося тактического искусства Цезаря и великолепной дисциплины легионов. Если племена и в самом деле объединились, то восстание могло обернуться катастрофой для римлян.
– И это еще не все, – продолжала Доцилоза. – В горах на границе выпало много снега.
Фабиола поджала губы. В одном из последних писем Брут сообщал, что собирается вскоре навестить ее. Теперь же визит, судя по всему, откладывается.
А если Цезарю не удастся вовремя добраться до своих войск и подавить мятеж до весны – жди больших и самых разных бед. Верцингеторикс ловко выбрал время, сердито думала Фабиола. Если восстание окажется успешным, то все ее так тщательно продуманные планы пойдут прахом. Несомненно, в будущей войне предстояло погибнуть многим тысячам, но ей не следовало думать о цене победы. Этим людям суждена была смерть, независимо от ее желаний. Удастся Цезарю одержать скорую победу – меньше будет кровопролития. Фабиола отчаянно желала полководцу успеха, потому что тогда Брут, его преданный сторонник, заслужил бы новую славу. Но дело было не только в этом. У Фабиолы имелись собственные планы, и ей было не до жалости. Если Цезарь преуспеет, то ее звезда взойдет еще выше.
Она почувствовала укол совести из-за того, что первая ее мысль была не об опасности, угрожавшей Бруту. Он ведь не только опытный, умелый воин, но и выдающийся храбрец. В предстоящей войне его могли ранить или даже убить. Такое было бы нелегко перенести, сказала она себе и вновь мысленно обратилась к богам. Фабиола никогда не позволяла себе любить кого бы то ни было, но к Бруту испытывала искреннюю привязанность. Он всегда был добрым и нежным, даже в день их первого знакомства, когда лишил ее девственности. Она улыбнулась. Решение обратить свое очарование именно на него оказалось очень разумным.
В прошлом у нее было много подобных клиентов, могущественных аристократов, покровительство любого из них гарантировало бы продвижение в высшие слои римского общества. Фабиола же все время думала о своей цели, и это помогло ей не опуститься, несмотря на всю низменность ее занятия. Мужчины использовали тело Фабиолы, а она научилась получать от них то, что они могли дать взамен: золото, сведения и, самое главное, влияние. Брут отличался от большинства клиентов, и потому отношения с ним давались Фабиоле много легче. А окончательно склонила чашу весов в его пользу близость Брута к Цезарю, видному политику, интерес к которому возник у Фабиолы, когда она подслушивала беседы аристократов, отдыхавших в бассейне Лупанария. В «постельных» разговорах, которыми она развлекала своих утомившихся клиентов, также то и дело возникали многообещающие намеки на Цезаря. Возможно, сам Юпитер повелел, чтобы она стала любовницей Брута, думала Фабиола. Однажды, побывав вместе с Брутом на приеме у одного из высших сановников Рима, она увидела статую Цезаря, который показался ей очень похожим на Ромула. И с тех пор в уме Фабиолы угнездилось жгучее подозрение.