Смех перешел в раскатистый хохот. Мысль одолжить бродяге из цирка тысячу золотых, видимо, казалась зрителям очень смешной.
— А землями своими мы владеем со времен Перкунаса, когда еще ни про какую Артанию и слышно не было!
Будря наливался кровью, продолжал разоряться на тему — какой замечательный народ лехи.
А Орланда сидела и думала об одном. Если тут имеется телохранитель тартесского царя, то, может быть, и сам Кар где-то близко? Байке о том, что толстяк мог предать своего юного господина, она не поверила.
После того как с неподдельной обидой на лице лех ушел в шатер, провожаемый насмешками, перед зрителями вместо давешнего мальчика появился с кувшином в руках сам владелец цирка. (Монеты тем не менее сыпались в кувшин довольно щедро.)
— Почтеннейшая публика, — вскричал он, — досточтимые римские граждане! А сейчас я, Петроний Апулей, представлю вам жемчужину моего скромного заведения — деву-вещунью из Гибернии.
И из шатра появилась тоненькая девчушка лет от силы пятнадцати, черноволосая, в длинной голубой хламиде.
— Уважаемые! — изрекла она. — Если кто-то же лает узнать свое будущее или получить совет от высших сил…
Орланда только что не заорала от удивления и радости.
Да, черный цвет волос! (Чем, интересно, красил?)
Да, явно выделяющийся бюст. (Тряпок напихал небось!)
Да, набеленное и нарумяненное лицо. (Не узнать!)
Но голос! Голос Кара!
Стало быть, жив и здоров, бесенок!
Тем временем к «деве-вещунье из Гибернии» уже подошли первые желающие…
И тут представление было прервано.
На площадь вышел патруль вегилов с пиками и дубинками.
— Почему скопление народа?! — возопил десятник. — Кто разрешил?
Петроний Апулей подскочил к нему, показал какую-то бирку, но тот остался непреклонен.
— Пр-риказываю прекратить! Р-разойтись!
Видать, страже попала под хвост вожжа или еще что-то, так что уже через пять минут толпа, недовольно ворча, разошлась, а циркачи угрюмо свернули свой шатер.
Орланда хотела было подойти к ним, но сестра решительно удержала.
— Погоди! Вот когда они вернутся к себе, тогда и поговорим.
И отстав локтей на сто, они двинулись следом за артистами.
Идти пришлось примерно полчаса.
Цирк почтенного Апулея разместился как раз на бывшем Марсовом поле. На более-менее чистом пустыре стояло несколько дюжин палаток и фургонов — Апулей владел довольно большой труппой.
И вновь амазонка не позволила сестре немедля приступить к делу, а некоторое время выжидала и изучала передвижной городок, благо зевак вокруг было немало.
Наконец она выбрала, с кем будет говорить. И выбор ее пал на давешнего мастера метания ножей.
Небрежной походкой подошла к нему, кидавшему свое оружие в раскрошенную деревянную колоду
— Кинжалы-то острые? — спросила жонглера.
Тот насмешливо взглянул на нее, но, увидев меч на поясе, подавил желание сказать что-то обидное.
— Проверь сама.
И резким движением бросил Орландине один из кинжалов.
Девушка без труда поймала клинок. Роговая рукоять не скользила в руке, а само оружие было выковано из превосходной толедской стали и было столь же превосходно заточено.
Лицо жонглера вытянулось при виде того, как ловко Орландина справилась с кинжалом.
— Похоже, ты не зря таскаешь меч, девица! Другая бы завизжала, как свинка под хряком.
— А скажи-ка ты мне, друг, что это у вас за дева-вещунья подвизалась? — спросила амазонка.
— Тебе зачем? — нахмурился циркач. — Если сманить куда решила…
— Нет, мы вот с сестрой совета у нее спросить хотим. — И Орландина выразительно повертела в пальцах золотую монету.
— А, — смягчился циркач, — это можно… Третья палатка отсюда — такая небольшая, заштопанная синей заплаткой. Там она и живет, с дядюшкой своим.
Глава 4
ЛЕСНОЙ КНЯЗЬ
Из кувшина, увенчанного высокой шапкой пены, Будря налил себе в кружку янтарного напитка, пригубил.
— М-м-м… — даже не промычал, а как-то промурлыкал лех.
— Тысенчу лет не пробовал ничего подобного! — радостно сообщил он. — Амброзия! Наконец-то нашли место, где нам подали настоящее пиво. А то в этом пшеклентом Риме пьют помои!
Сидящие с ним за одним столом путешественники были полностью согласны со старым воякой. Все они с радостью расстались с «Увечным городом»…
Надо сказать, когда сестры ввалились в палатку, где Будря и «дева-вещунья» отдыхали после представления, то лех очень испугался, решив, что девушки всенепременно выдадут обоих властям.
Но, повинуясь распоряжению Кара, успокоился.
Вполголоса они принялись рассказывать о своих злоключениях за прошедшие месяцы.
Кара и в самом деле собирались убить, свалив это на телохранителя. Причем вовсе не люди Аргантония — зря Орланда грешила на дядюшку.
То были чужаки. Насколько Кар мог понять, пикты.
Орландина про себя отметила, что участие в этом деле пиктов вообще-то недвусмысленно указывает на Артория, но промолчала.
Но Кар применил кое-что из тайных знаний его рода, на что убийцы, похоже не рассчитывали
— Меня родовой магии обучили еще в детстве, хотя и положено после шестнадцати по закону, — пояснил юноша.
Как они бежали из наполненного пьяным сбродом Аргантония Тартесса, как добрались до Италии и устроились в цирк Апулея — ну, то, что называется, была особая песня.
Сестры в свою очередь рассказали им о том, что пережили за эти два месяца. Особенно удивительной юному царю и его пестуну показалась история Асинуса-Стира. Поначалу они даже отказывались верить.
Ну, пришлось поэту, так сказать, продемонстрировать свои артистические способности. Соленая «Патрицианка и боцман» в исполнении осла привела Будрю в полный ступор. Орландина и Кар просто покатывались от хохота, а Орланда по привычке запунцовела.
А потом Кар безо всяких предисловий предложил девушкам идти вместе с ними. И двигаться как раз прямиком в Дельфы, где ему можно будет заявить о своих правах на престол родного Тартесса, а девушкам — оправдаться перед лицом видящих истину жрецов и заодно — расколдовать осла, то есть Стира.