Командир ухмыльнулся.
— И Толстяк разорвет тебя пополам?
— В клочья, — в этом случае Амброз был непреклонен -— возможность спрятаться за двойником заставила бы его казаться трусом. Это деморализует Гвардию. Дюрендаль редко видел короля в ярости. — Нет, разумеется я не предлагаю тебе позволить убийце напасть на него самого, Предводитель! Ни в Айронхолле, ни где-либо еще. Но я бы позволил убийце скользить за дверью. А затем вылил бы на него смолу. Я верю, что это единственный шанс заманить его в ловушку. Если вы отпугнете его, он просто выберет другой день и другое место. Прояви слишком много осторожности теперь -— и лишь увеличь долгосрочную опасность.
Проблемы Бандита с мечом проистекали из его чрезмерной осторожности. Дюрендаль был игроком. Он взвешивал риски, но никогда не прочь был их принять, если шансы были хорошими. На протяжении многих лет его талант многократно окупался. Разумеется, Бандит знал об этом. Но мог ли он заставить себя довериться своему бывшему начальнику? Может ли это связать его?
— Итак. У тебя есть Доблестный, который следит за дорогой. У тебя есть Белая Сестра. Я одобряю эти меры, милорд. Я всегда восхищался твоей ловкостью. Но пригласить убийцу... — Бандит вздрогнул. — Я не могу... Убеди меня! Что еще? Какие еще тузы ты прячешь в рукаве?
— У меня есть ты. У меня есть Королевская Гвардия -— человек пятьдесят или около того, сколько вы обычно берете? Пятьдесят лучших мечей в мире, предупрежденных об опасности? Белая Сестра, чтобы учуять колдовство. Пламя, брат, этого не достаточно?
Бандит покачал головой.
— Сожалею. Айронхолл может быть неприступным, но не на столько, что я готов забыть тревогу.
Дюрендаль вздохнул. Он считал, что Бандит будет сотрудничать только потому, что считает эту идею смешной. Теперь друг воспринял все всерьез, и ему нужно аккуратно убрать рыбку из сети.
Была и последняя нить в паутине паука.
— Есть еще принцесса Вазара из Лукирка.
— Кто? — спросил Бандит.
Глава пятнадцатая
Качу тачку, беру лопату
Ниже дворовых мальчиков не было никого. Они спали на сеновале и ели объедки из столовой, а вонючая одежонка была единственной платой, которую они видели -— лохмотья, слишком жалкие для этого невыносимо холодного десятого месяца. Всю свою жизнь им дела не было до образования и ученой беседы. Они никогда не выходили за пределы Холмгарта и никогда не желали этого делать. Их амбиции, если они вообще имелись, состояли в том, чтобы однажды занять место конюха за ничтожную заработную плату, которую в качестве чаевых выдавали бы богатые путешественники. Они совсем не проявляли любопытства к блестящим экипажам и великолепным всадникам, которые мелькали в их убогом маленьком мире.
Они находили Доблестного устрашающим, потому что у него был меч и лютня, которые он прятал на чердаке. А еще он мог сочинять музыку. Он мыл руки каждую ночь, и писал письма, которые уходили с утренней почтой. Он казался больше, чем человеком.
Как и все они, он вылезал из стога сена с первыми лучами солнца, копал и таскал телегу весь день, и спал, как убитый, ночью. Его единственным отличием был более опрятный вид и свисток, свисающий с шеи на веревке. К тому же его заботил каждый путешественник, заглядывающий во двор. Но лишь на пятый день его мучений увиденное было ему интересно, и даже тогда это был не Серебряный Плащ.
Информации в его отчетах было с гулькин нос. Он упомянул о том, что экипаж леди Пиллоу вернулся с одним пассажиром. В тот же день он заметил сира Мандевиля, рыцаря Айронхолла, который часто возил письма от Великого Магистра к Предводителю и Королю, таким образом заслуживая недолгое пребывание при дворе. Через два дня он увидел сира Этьена, второго рыцаря Айронхолла. Если Изумруд в школе, как подозревал Доблестный, она, должно быть, пишет репорты, как и он.
Спустя два дня, сир Этьен и Мандевиль вернулись вместе. Они годами знали Доблестного, много раз натыкаясь на него, однако не признали юношу в вонючем беспризорнике, который прошел мимо, пока они стояли в ожидании лошадей. Это утешало... вроде...
Они выразили свое уважение к старому сиру Танкреду и передали ему личное письмо от лорда Роланда. Вечером, после того, как они уехали, письмо было вручено шерифу Шервину, который показал его Доблестному. Часть, имевшая значение, была очень короткой:
"Прошу сообщить моему агенту, что его друг из Пичьярда подозревает, что человек, которого мы ищем, может быть женщиной".
Разумеется. В Пичьярде находится дом Изумруд.
— Ты этому веришь, Прыщ? — неуверенно спросил толстяк. — Все еще хочешь, чтобы мы поколотили его -— или её -— дубинками?