— Я с таким нетерпением ждал твоей свадьбы.
— Но больше нет, Массин? — спросила я.
Пальцы Круза напряглись на моей руке. Высказывать своё мнение не входило в план, но я и не придерживалась этого плана.
Толстые бледные губы Лайнуса приоткрылись.
— Мне больно, что вы так мало верите в моё упорство, Массин.
— Катори, дорогая, — король поёрзал на своём троне, поправляя свою королевскую синюю тунику, — если ты выберешься невредимой, я устрою тебе самую роскошную вечеринку.
Я выдавила улыбку на своих губах.
— Ваша доброта не знает границ.
Круз издал тихий звук, который был чем-то средним между кашлем, рычанием и вздохом.
Предупреждение.
Но я ещё не закончила.
— Массин, прежде чем меня запрут в клетке, есть вопрос, который я хотела бы обсудить с вашим вариффом.
Вспыхнув интересом, Лайнус наклонился вперёд.
Чёрные ресницы Лио затрепетали над её изумрудными глазами.
— Если это касается Стеллы Сакар…
— Это не касается.
Я почувствовала, как Круз пристально смотрит на меня, удивление накатывало на него мягкими волнами.
Хорошо.
Его удивление убедило бы его мать в том, что мы с Крузом не были союзниками. У союзников не было секретов друг от друга.
Грегор прочистил горло.
— Это дело подождёт, пока…
— Это не может ждать. Из того, что я слышала, купола затуманивают разумы. Я бы не хотела забыть, что именно мне нужно было обсудить с вами. Кроме того, вы бы не хотели, чтобы я это забыла. Это займёт всего пять минут. Пять человеческих минут. К чему это здесь приравнивается? Одна минута? Не могли бы вы уделить мне минутку, чтобы выслушать меня?
Ну же. Давай уже, кусай.
Я перекинула свой высокий конский хвост через одно плечо.
Лайнус взмахнул рукой.
— Дай девушке её минутку, варифф.
Грегор кивнул Лайнусу, затем взлетел с помоста и приземлился в нескольких дюймах от меня.
Я высвободила руку из пальцев Круза и последовала за Грегором. Лусионага отделился от стены других, защищавших короля, и последовал за нами вокруг помоста, через внутренний двор, выложенный зеркальными плитами, которые сверкали, как огромные блёстки. Я заметила ручки на многих плитах — дверях.
Грегор указал на одну из дверей и открыл её, прежде чем одетая в зелёное фейри смогла ему помочь. Он прогнал молодую девушку и подождал, пока я войду внутрь.
Я остановилась на площадке.
— Скажи своему охраннику, чтобы подождал снаружи.
Грегор оценивающе посмотрел на меня, как будто пытаясь угадать мой следующий шаг.
— Свяжи ей руки.
Я нахмурилась, но не стала протестовать, когда лусионага сорвал лиану с ближайшей колонны и крепко обмотал её вокруг моих запястий. По правде говоря, я была немного польщена. Польщена тем, что Грегор считал меня опасной. Никто никогда не считал меня опасной.
После того, как лиана была завязана узлом, я вошла в комнату, и Грегор закрыл за нами дверь. Внутри было всё из резного дерева и полки, заполненные стеклянными банками с различными странными существами, челюстная кость с четырьмя рядами острых, как иглы, зубов, безволосые грызуны, змеи, покрытые острыми иглами, чёрные скорпионы размером с мою ладонь с круглыми глазами.
— Самые опасные существа в Неверре, — голос Грегора был так близко к моему уху, что волосы у меня на затылке встали дыбом.
— Ты слишком высоко ценишь их, а себя слишком мало.
Тишина. А потом раздался смех.
Его, не мой.
Я была серьёзна.
Как металлические монеты, падающие в игровой автомат, они звякали из его растянутых губ и заскрежетали по стеклянным банкам.
— Лайнус прав. Ты довольно очаровательна, — в том, как он произнёс этот комплимент, было что-то скользкое, как у угря, скользящего среди камней, вынюхивающего воду в поисках следующей добычи. Он обошёл вокруг, пока не оказался лицом ко мне, затем провёл одной рукой по моей руке до локтя. — Ты пришла просить у меня прощения или пощады? — его прогорклое дыхание обожгло кончик моего носа.
— Ни то, ни другое.
Грегор приподнял мой подбородок свободной рукой. Я дёрнула лицом в сторону, и мой подбородок соскользнул. Его глаза встретились с моими, затем скользнули вверх и вниз по моему телу так, что мне захотелось принять душ в Клороксе.
— Значит, гаджои?
— Я пришла шантажировать тебя.
Его пальцы оторвались от моей кожи, и он ухмыльнулся широкой, зловещей ухмылкой, так не вязавшейся с его суровыми чертами лица.
— Шантаж?
— Я знаю о твоей дочери.
— Моя дочь? — ухмылка поблекла, как чернила под солнечным светом. — У меня нет детей.