Я нырнула и рассекла воду по направлению к нему. Просунув свои руки под него, я подняла его. Серебристые брызги всё ещё хлестали меня по лицу, но вода успокоилась. Я рванулась к раковине, которая больше отчаянно не раскачивалась, и поплыла изо всех сил. Упорнее, чем я когда-либо плавала за всю свою жизнь, потому что тело Круза казалось таким же тяжелым, как моя машина.
Когда я добралась до раковины, я стиснула зубы и перевалила его мёртвый груз. Его голова ударилась о переливающуюся поверхность так грубо, что я ожидала, что его череп треснет.
— Помоги мне, Круз.
Он не ответил. Не помогло.
Тяжело дыша, я подставила плечи под его торс, обхватила руками его колени и снова сильно толкнула его, используя скользкость панциря в свою пользу. Собрав все силы до последней унции, я толкнула и не останавливалась, пока всё его тело не плюхнулось на наш бледный спасательный плот.
Моя грудь пульсировала от смятения, а руки дрожали от напряжения, когда я выбралась из глэйда и поползла к неподвижной фигуре Круза. Вода испарялась с тела и волос фейри, шипя, когда она поднималась и рассеивалась в свежем воздухе.
Я убрала свои вьющиеся волосы с глаз, затем положила ладонь ему на грудь, прижала другую руку сверху и начала качать. Вода стекала по моей шее, обвивалась вокруг ключицы и падала на неподвижную челюсть Круза, шипя, как масло на горячей сковороде.
Могут ли фейри действительно утонуть?
— Круз?
Никакого ответа.
— Если это проверка, то это не смешно.
Ничего.
— О, ради всего святого…
Я склонилась над его неподвижным телом и сделала два спасительных вдоха ему в рот, затем возобновила сжатие.
Что-то затрепетало под моими кончиками пальцев. Сердцебиение.
Я снова убрала волосы с глаз и собиралась возобновить массаж, когда увидела свою кожу. Кровь ревела у меня в ушах, я подняла руки и провела ими перед лицом.
Тело Круза дёрнулось рядом со мной.
Побледнев, я засунула руки под бёдра.
Его глаза открылись.
Моё сердце бешено заколотилось в груди.
Он пристально посмотрел мне в лицо.
Я замерла.
Он улыбнулся.
ГЛАВА 42. СВОДНАЯ СЕСТРА
Лоб Круза наморщился, и его тело снова содрогнулось. Когда он зажмурился, я протянула руку и коснулась своего лица.
Было ли это похоже на мои руки?
Моя щека была гладкой, как персиковый пушок, но моя челюсть… Моя челюсть не ощущалась так, как моя кожа. Моя челюсть была похожа на кожу ящерицы, которую я поймала однажды летом.
Страх сжал мои рёбра и затуманил поле моего зрения.
Твою мать.
Неужели я подписала себе смертный приговор, спасая его жизнь?
Чёрт. Чёрт. Чёрт.
Я встала и прошлась по небольшому пространству, затем оглядела глэйд и подумала о том, чтобы прыгнуть внутрь.
Лили была права.
Я не могла поверить, что она была права.
Сейчас я должна была умереть.
Круз собирался убить меня.
Мои глаза наполнились слезами, когда я уставилась на медное дно, которое поблескивало под глэйдом. Моя водная могила.
Позади меня раздался тихий голос. Круза.
— Лея была права.
Моё внимание снова переключилось на него. Он сел, его лицо было бледным, но глаза горели.
— Что ты имеешь в виду, Лея была права?
Жар в моём голосе пронёсся по гладкой поверхности, скользнул по глэйдам и ударился о плавающие деревья. Их желтые ветви обвивались вокруг себя, как щупальца осьминога.
Он потёр грудь.
— Она могла бы упомянуть, что меня ударит током в процессе пробуждения твоего гена.
Мои мышцы напряглись.
— Я не… я не… понимаю… Лея?
Круз оглядел небо вокруг нас. Кто-то шёл? О, Великий Дух, это была подстава, чтобы доказать, что я враг? Была ли его мать на пути, чтобы арестовать меня? Засунуть меня в одну из её карательных птичьих клеток?
Я вытянула шею, и, хотя мои глазные яблоки болели, я обыскала каждый последний кусочек земли и неба в поисках присутствия другого человека. Там никого не было.
Мы были одни.
— Я знаю, что ты узнала, что Лея не была частью твоей семьи, Катори, — мягко сказал Круз.
Моя шея хрустнула, когда она наклонилась к нему.
— Как?
— Лили сказала мне.
— Лили? Ты говорил с Лили? Она говорила с тобой после того, что ты…
— Шшш…
Моё горло сжалось.
Его взгляд снова блуждал по небу. Мне не нужно было следить за его взглядом, чтобы понять, что мы всё ещё одни. Он оглянулся на меня, точнее, на мои руки, которые были сцеплены по бокам.