На утреннем рейсе, кстати, нет пассажиров. Это большой минус: обычно довольные путешественники приплачивали команде за удачно пройденный путь. Вроде и проходишь его каждый день, и не раз, а сухопутные люди считают, что совершается чуть ли не подвиг. Приятно.
Навалились. Сдвинулись, набрали скорость. Хватит, надо экономить силы. Первая четверка справится, потому что погода хорошая, лишних усилий не надо. Да и паром новенький (хвала тому самому пожару), всё работает исправно. Сейчас в оба смотри, чтобы морская вода нигде не просочилась сквозь просмоленный корпус, несмотря на его новизну. Гринька до сих пор с дрожью вспоминал, как однажды пришлось спешно конопатить прореху, а потом сутки отходить, нанюхавшись вредных испарений, – перед глазами долго кружили и ангелы, и змейки, и даже бабушка, которую видел лишь раз в жизни. Бывалые посмеивались, что это с непривычки.
Двойной свисток с верхней палубы – пересменка. Старик едва волочит ноги. Вся надежда, как обычно, на напарников и молодое поколение. Однажды старика поколотят и прогонят, и Гринька не поможет… Работаем! Скрипит натужно колесо, подлить бы рыбьего жира.
– Что-то движется на палубе! Это не наши! – молодой толкач из отдыхающей команды, наблюдавший за грузовой палубой через узкое смотровое окно, громко икнул.
– Не бойся! Это душегубы. Не видел ещё, что ли? Надо же, а много их.
Двойной свисток.
Гринька бросил толкательную ручку и подлетел к окошку. Да, в сером тумане, лохмотьями стелившемся по накрытым грузам, проступали синеватые тени морских дьяволов. Рано или поздно один из них обнаружит окошко и, корча рожи, будет льнуть к толстому стеклу, лизать его фиолетовым языком, показывать неестественные зубы. Говорят, что душегубы-лиходеи – это погибшие моряки, они страдают и оттого пьют жизнь, если встретиться им на открытой палубе. И никакой защитный костюм не спасёт. Каково же сейчас стрельцам из носовой и кормовой команд в будках? Но об их зарплатах тоже ходили, считай, легенды. И держались они особой кастой. Сейчас начнут швырять гарпунами – вдруг у лиходеев мёртвые змейки завелись? Такое часто бывает. Те разбегутся и разбросают всё, что есть, на палубе. Вот и добыча для смертников. Начали стрелять…
Двойной свисток – за работу.
И всё бы ничего прошёл рейс, если не считать визита душегубов, но капитан вдруг лично спустился в отсек по аварийной винтовой лестнице.
– Как дышится, спокойно? Мне кажется, юноши, – он покосился на старика, – что у нас пассажир. Душегубы уже разбежались, так что бояться нечего. Кто пойдёт?
Пахнет премиальными… Говорят, что если дашь жёлтой Мойле хорошие деньги, то она поможет перевестись на прибыльный флот. Старик, едва услышав это имя, всегда чертыхался. Но Гринька верил:
– Я!
– Вот и славно. Душегубы… Может, это, конечно, один из них застрял в мешках, так что ты рискуешь, парень. Но наш долг – спасти любого глупца, даже того, кто осмелился сесть на паром без моего разрешения. Давай.
Гриньке спешно помогли натянуть глухой комбинезон, сделали плотную повязку. А глаза закрыть нечем: не придумали ещё, как. По команде открыли дверь и вытолкали парня в лапы тумана. Лязгнул за спиной засов.
Сразу защипало глаза. Туман вязкий, кажется густым. Быстрее, спешить надо. Не оступиться. Подвернешь ногу на скользкой палубной доске – точно не скроешься от лиходея. А его одному не победить. Тогда лишь бы стрелец не промазал, если ещё остались неиспользованные гарпуны… Кажется, что туман уже просочился сквозь слои повязки, проник в лёгкие, обосновался там. Или это самовнушение. Быстрее. Сколько же потом отходить?
Мешки с солью начинались за будками, где сидели боковые стрельцы. Капитан сказал, что движение было где-то справа. Да, вот и заячье прибежище: чьё-то тело накрыто мешковиной. Дёргается.
Гринька осторожно потянул ткань. Вейка. Скрючилась, скукожилась, дрожит. Разрисовала себе лицо и руки каракулями, завернулась в холстину, выкрашенную в чёрное. Наверное, решила, что защитят. А вокруг ползают, переливаются настоящие серебряные змейки. Светятся.
– В-вот и в-встретились… П-прости, но ты за п-портрет не расп-платился…
Гринька подхватил девушку на руки. Та едва улыбалась. Его повязка сбилась и съехала, но поправлять нет времени: Вейка в тумане уже больше получаса. Быстрее в убежище, успеть бы. Гринька поцеловал девушку в щёку.
– Потерпи, чуть-чуть осталось.