— Ты помнишь того парня, который отвёз меня в Айдахо? Тот, который надрал тебе задницу? — Тини хмурится, а мама краснеет.
— Это было такое нелегкое время, — быстро говорит она. — Думаю, мы все оглядываемся назад и удивляемся...
— И что с ним? — требует Тини.
Срань господня, он вообще не целился в Пака. Тини ни за чтобы не забыл его лицо.
— Теперь он мой старик, и он привёл с собой друзей... — говорю я с ухмылкой. — Они, наверное, уже едут меня искать. Ты, правда, уверен, что хочешь его так разозлить?
Они оба искоса поглядывают на меня.
— Его? — Спрашивает наконец-то мама. — Это тот самый мальчик?
— Он не мальчик, и он не будет счастлив, когда узнает, что ты сделала. Отпустите меня, и я отзову его. Иначе вам придет конец.
У Тини открывается рот, и я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Я вижу, как маленькие колесики в его голове начинают крутиться все быстрее и быстрее. Он сглатывает.
— Мы не хотели ничего плохого, — быстро говорит он. — Ты знаешь, какой я импульсивный. Но я никогда ничего подобного не желал.
— Пошел ты, Тини, — ухмыляюсь я.
Он ухмыляется мне в ответ.
Дерьмо. Не стоит злить мудака с пистолетом!
— Мы должны убить её, — объявляет он.
Моё сердце замирает, и мама смотрит между нами, ошеломленная.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она. — Мы не можем убить её. Она моя дочь.
— Как будто тебе не всё равно, — бормочет он. — Я дарил её задницу половине клуба, а ты даже не возражала.
— Она была большой девочкой — она могла с этим справиться, — шепчет мама, хмурясь на него.
В любое другое время, я бы нашла это беспокойство трогательным. Но сейчас? Сейчас, основным моим желанием становится остаться в живых.
Оглянувшись вокруг, я пытаюсь найти что-нибудь, что может быть использовано в качестве оружия. Что угодно. К сожалению, клейкая лента сильно ограничивает мои возможности.
Тогда-то мама и Тини начинают спорить. Он обзывает ее, когда она, съехав с катушек, визжит и орет. Моя сумочка всё ещё лежит на столе. Пистолет находится в боковом кармане на молнии — насколько я могу судить, Тини этого ещё не заметил. Он был слишком сосредоточен на моём бумажнике.
Если бы я только смогла добраться до пистолета, возможно, я могла бы... Что? Схватить его связанными руками?
Твою мать.
Внезапно пистолет Тини снова оказывается у меня перед лицом. Он стоит надо мной, руки дрожат, и я вижу свою скорую смерть, написанную в его глазах. Это все происходит. По-настоящему. Говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами — со мной такого не происходит. Всё, о чём я могу думать, это — Пак и то, как сильно я его люблю. Внезапно становится ужасающе очевидным, что я позволила самому прекрасному в своей жизни ускользнуть сквозь пальцы. Какого хрена? Я должна была просто наслаждаться.
— Тини, ты не можешь убить её, — говорит моя мама, заходясь в истерике. — Это моя малышка. Я была согласна вытрясти из неё деньги, но это другое. Ты не убьешь её. Я не позволю тебе это сделать!
— Заткнись, чёрт возьми, — рычит Тини.
Затем его внимание снова сосредотачивается на мне.
— Хватит смотреть на меня. Закрой глаза. Закрой их!
Я закрываю глаза, мысли скачут в моей голове. Раздается щелчок, когда он нажимает на курок.
Из темноты я слышу, как моя мама воет от ярости. Тини кричит от удивления, затем раздается трескучий, громкий звук, и поверьте мне, когда я говорю, что эти два звука не должны сочетаться.
Что-то горячее и мокрое бьет мне в лицо, когда что-то тяжелое валится рядом со мной.
Мои глаза открываются, и я вижу, как моя мама избивает Тини битой.
Чертова алюминиевая бита. Святое дерьмо.
Она бьет его по голове снова и снова, кровь брызжет повсюду. Разум снова возвращается ко мне, и я начинаю различать её слова.
— Нет! Нет! Тебе не удастся причинить боль моей девочке, ты мудак!
Я перебираюсь через кушетку как можно дальше, пытаясь избежать брызг крови, волос и серого вещества, которого, действительно, не хочу касаться.
— Мама, — зову я, стараясь, чтобы мой голос оставался ровным.
Она, кажется, не обращает на меня внимания.
— Мама! Ты можешь остановиться. Он уже мёртв.
Она замедляется, тяжело дыша. Бита падает из её рук и отскакивает от выцветшего линолеума.
— Он мёртв, — шепчет мама.
Она выглядит как героиня фильма ужасов. Растрёпанные, вьющиеся волосы, свисающие окровавленными прядями. Брызги крови на её лице и груди. Затем она улыбается мне, одним гнилым передним зубом.