Лицо Пака застывает.
— Ты плохо соображаешь, — холодно произносит он. — Мне жаль, что твоя мама умерла, но тебе лучше заткнуться.
— Иди на хрен, Пак.
Он идет мне навстречу, с мрачным выражением лица.
— Если тебе нужны были деньги, ты должна была прийти ко мне, — говорит он. — Я твой старик. Когда такое дерьмо случается, ты должна звонить мне.
Серьёзно, что ли?
— Парочка проблем в твоем сценарии, — срываюсь я. — Во-первых, ты не мой старик, но ты все равно продолжаешь говорить людям, что я твоя старуха. Я не согласилась, Пак. Нужно два человека, ты знал об этом?
— Бекка…
— Не перебивай меня, — продолжаю я.
Гнев сбивает онемение. Это приятно. Очень хорошо.
— Я взрослая и сама забочусь о себе уже много лет.
— И, бл*дь, ты отлично справляешься. Где твоя одежда, Бекка? Ох, подожди. Ты потеряла её во время рейда на стрип-клуб. Это было до или после того, как ты выбросила всё, что у тебя было, в окно?
— Тини убил мою мать!
Пак замирает.
— Что?
— Он убил её, — говорю я, хватаясь за свое горло.
Чёрт. Я собираюсь снова заплакать, а я не хочу плакать. Я хочу быть сильной и злой. Сосредоточенной.
— Она предупреждала меня. Она сказала, что он убьёт её, если я не отправлю ей деньги, чтобы она смогла уйти, но у меня их не было. Я даже ходила в этот клуб раньше на этой неделе, думая, что смогу заработать для неё денег. Но я не смогла пройти через это, потому что у меня было драгоценное достоинство, школа и ты, мудак. Да, это так. Я не хотела потерять тебя, поэтому не стала ей помогать! Теперь она мертва! Он убил её!
Пак подходит ко мне, но я поднимаю руку. Он игнорирует это, и я падаю ему на руки, слезы прорываются наружу. Затем он мягко гладит меня по спине. Боже, почему он так добр? Это значительно все усложняет.
Я хочу драться, а не плакать.
— Хорошо, давай разберёмся, — говорит он наконец. — Во-первых — и я должен спросить это — у тебя есть какое-нибудь реальное доказательство того, что она умерла? Он может лгать тебе.
— Мой мобильный телефон, — шепчу я. — Он прислал мне фотографии. Из морга. Также свидетельство о смерти. Это правда.
— Хорошо, — отвечает он. — А откуда ты знаешь, что именно он ее убил?
— Потому что она предупреждала меня. Она умоляла меня спасти её, а я не спасла. Это я во всем виновата.
— Нет, — отрезает он. Внезапно он смотрит мне прямо в глаза, держа меня за плечи обеими руками. — Ты не сделала ничего плохого. Это не твоя вина — она сделала свой собственный выбор, и они долгие годы причиняли тебе боль и использовали тебя. Если ты сказала ей «нет», то это потому, что ты была достаточно умна, чтобы спасти себя. Тоже самое могу сказать и о долбанном времени.
— Ты просто должен был добавить последнюю часть, не так ли?
Он не отвечает, хотя я вижу, как у него сжимается рот. Хорошо. Я задела его.
В комнате наступает тишина.
— Так зачем тебе нужны деньги? — наконец спрашивает он. — Ему не хватает на похороны?
Я горько качаю головой.
— Нет, но он сказал, что, если я хочу получить ее прах, то должна заплатить ему. Много.
— Этого не может быть.
— Три штуки. Если я не отправлю их, он выбросит ее прах.
Лицо Пака темнеет, и я вижу, как он двигает желваками.
— Поэтому он и позвонил, чтобы сказать, что твоя мама умерла, и вытащить из тебя бабки. Ты не смогла бы заработать такие деньги в этом клубе, Бекка. Не за один день — и ты должна была знать, что я приду к тебе, когда услышу, что случилось. Что на самом деле происходит?
Я думаю над его вопросом. Если я отклонюсь от правды, так или иначе смогу вернуть свою машину. Я всё ещё смогу поехать за Тини.
— Ответь на грёбаный вопрос, Бекка.
— Я хотела получить её прах.
— Ты знаешь, я могу помочь тебе.
— Можешь, но только с определенными условиями.
— Я понял, — внезапно говорит он. — Ты пытаешься сменить тему. Отвечай. Немедленно. Зачем тебе ехать в Калифорнию?
— Я собиралась убить его, — признаюсь я. — Я не чувствую, что когда-нибудь буду свободна, если он будет жить. Может, это звучит безумно, но он ужасный человек и не заслуживает жить на этом свете. Вот почему я ни с кем не говорила — я не хотела никого превращать в своего сообщника, особенно тебя.
Пак рычит, затем отталкивает меня, чтобы подойти к окну. Он наклоняется вперёд, кончики пальцев белеют, когда он сильно сжимает их. Мне стоит радоваться, что он не сжимает мне горло.