Прежде чем она успевает ответить, мой мальчик, Гуннар, врывается на кухню.
— Кэти пытается застрелить меня! — кричит он, его маленький трехлетний язык не успевает за мыслями, коверкая слова. — Она собирается убить меня!
Я ловлю сына и беру на руки.
— Я сейчас вернусь, — говорю я Даниэль.
Она кивает, нахмурившись. Вероятно, не следовало выдавать Блейка.
Выйдя через дверь, я смотрю через маленькую лужайку на свою дочь. Наш дом небольшой — всего лишь две спальни, находится в одном из каньонов, — но нас окружает лес, и детям очень нравится бегать среди деревьев.
— Кэти Редхаус! — зову я. — Иди сюда!
Она бежит ко мне, и я понимаю, что она снова играла в грязи. Ноги ребенка в грязных подтеках. Ох… и руки тоже.
— Почему ты пытаешься застрелить своего брата? — спрашиваю я.
Она посылает большую беззубую улыбку.
— Потому что он разозлил «Серебряных Ублюдков», — гордо отвечает она. — Мы не можем мириться с этим дерьмом, понятно?
Ох, еще как понятно. Я прямо слышу голос ее отца.
— Я уверена, что «Серебряные Ублюдки» смогут сами о себе позаботиться, — отвечаю я сухим тоном. — Скажи, что тебе жаль, и тогда вы, ребята, сможете поиграть со шлангом пару минут. Посмотрим, сколько грязи ты сможешь смыть без моей помощи. Как только ты будешь полностью чистой, сможешь съесть фруктовое мороженое.
Кэти и Гуннар смотрят друг на друга и начинают кричать от волнения. Затем с радостными криками бегут прочь, в поисках шланга.
Отлично.
Направляясь к гаражу, я слышу рёв мотора «Харлея», который после продолжительного ремонта постепенно возвращается к жизни, еще одно инвестиционное движимое имущество Пака. В первый раз, когда он припер что-то подобное домой, я подумала, что он сумасшедший. Но отремонтировав машину, он смог продать его за три тысячи баксов. Внезапно он перестал казаться мне таким уж сумасшедшим.
Постучав в дверь, я толкаю её. Пак сидит рядом с мотоциклом, копаясь в двигателе, пока тот не умирает с громким шипением.
— Как дела?
— Хорошо, — ворчит он. — Должно быть, закончу через неделю или около того.
— Ты знаешь, что твоя дочь планирует застрелить твоего сына?
Пак замедляется и смотрит на меня, подняв брови.
— Какого хрена?
— Да, видимо, он разозлил «Серебряных Ублюдков», так что она собирается буквально убрать его.
Пак встает, отчищая руки. Дерьмо. Шесть лет вместе, а его задница стала еще сексуальнее. Кажется, в этом имеется некая несправедливость, учитывая, что это я пережила две беременности.
Пак, ухмыльнувшись, шагает в мою сторону.
— Вы сегодня выглядите очень сексуально, миссис Редхаус.
— Именно так, мистер Редхаус, и не пытайтесь сменить тему, — говорю я ему, подавив улыбку. — Тебе есть за что ответить. Твоя дочь, кажется, думает, что она крутая байкерша.
Он хватает меня за затылок, впечатывая в своё тело так же, как и тысячу раз за все эти годы, никогда не переставая меня заводить.
— Видимо сказывается плохое воспитание, — бормочет он, целуя меня в подбородок. — Разве она не знает, что девушки не могут состоять в клубе?
— Похоже, она не принимает эту логику, — говорю я ему. — Серьезно, ты не должен позволять детям говорить такие вещи.
— Это то, кто мы есть, — отвечает он.
Я пытаюсь поспорить, но он не дает мне и шанса, целуя меня в губы, настолько разгоряченный, что я забываю, как дышать. Потом его руки сжимают мою задницу, и подняв, переносят меня на верстак.
— Дети снаружи, — шепчу я. — Они могут войти...
— Они играют со шлангом, — отвечает он. — Я слышу их по всему двору. У нас есть как минимум десять минут.
Я обдумываю все. Даниэль всё ещё ждет меня за столом, но она большая девочка. И Пак прав насчёт детей.
— Хорошо, — соглашаюсь я.
Пак просовывает пальцы в мои джинсы, стягивая их к коленям. Я, неловко балансируя, наклоняюсь, чтобы снять ботинки. Он ловит меня и разворачивает, толкнув через стол, из меня вырывается дикий смех.
— Вы должны относиться к этому серьезно, миссис Редхаус.
Его пальцы дотягиваются до развилки моих бедер, гладя вверх и вниз вдоль моей киски. Затем он заменяет их своим членом.
— Бл*дь, — вздыхаю я, когда он толкается глубоко внутрь.
— Теперь поняла в чем заключался мой план? Боже, эти Кегели следует сделать обязательными для всех женщин на Земле, — бормочет он. — Твоя киска туже, чем была до детей, без шуток.
Я сильно сжимаю его, потому что нет ничего лучше лести, чтобы вдохновить девушку.
— Даниэль боится, что испортит жизнь своему ребёнку.