Пак смеется.
— Ты сказала ей, что корабль уже ушел?
Я открываю рот, чтобы ответить, но он вонзается в меня особенно сильно, и мой мозг перестает работать. Ух ты.
Я слышу, как дети кричат на улице. Кэти снова пытается застрелить своего брата? Я решаю, что мне всё равно.
— Ты чертовски горяча, — шепчет Пак, вцепившись пальцами в мои бедра.
Он делает паузу, и я толкаюсь на него, не желая, чтобы он останавливался. Он обнимает меня, чтобы найти мой клитор.
— Ох, дерьмо! — стону я, выгибая спину. — Это так хорошо, малыш.
Поцеловав меня в затылок, он начинает двигаться быстрее. Каждым ударом наполняя меня, и я извиваюсь, желая большего. У меня нет настроения играть или дразнить — я просто хочу, чтобы он трахнул меня. Жёстко.
Не проблема.
Опять же, никогда и не была. Пак всегда точно знал, что мне нравится, и уже вскоре он заставляет меня зависнуть на краю.
— Скажи, что хочешь.
— Я хочу это.
— Что?
— Твой член.
— Ты уже получила его, детка.
Отпустив себя, Пак глубоко толкается внутрь, пока я хнычу, взрываясь вокруг него. Через несколько секунд он присоединяется ко мне, сильно дрожа. Наконец он отпускает меня, и мне удается подняться, покачиваясь на ногах-спагетти. К тому же, мои джинсы все еще обернуты вокруг щиколоток, что не очень-то помогает.
— Ты в порядке?
— Отлично, — отвечаю я, потянув их вверх. — Ты думаешь, что отвлёк меня, но это не так. Мы должны поговорить о любви твоей дочери к насилию.
— Мама! — кричит Кэти.
Стараясь быстрее застегнуть штаны, я упираюсь в дверь.
— Да?
— Почта здесь! Могу я пойти проверить?
— Конечно, детка.
Пак подходит ко мне сзади и оборачивает руки вокруг моей талии, когда Кэти идет к гаражу, размахивая фиолетовым конвертом.
— Смотрите! — говорит она радостно. — Держу пари, что это приглашение на день рождения.
Протягивая руку, я беру конверт, изучая его. Обратного адреса нет, но зато есть почтовый штемпель Чикаго. Хмурясь, я рву его.
Это открытка на День матери, что кажется странным, учитывая, что уже июнь.
«Дорогая Бекка, я недавно узнала, что у тебя появился ещё один ребенок. Ладно, прошло уже три года, но я только узнала. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я рада за тебя и горжусь всем, чего ты достигла. Хотела бы я быть лучшей матерью. Береги себя и поцелуй как-нибудь этих малышей за меня. С любовью, мама».
В карточку вложена двадцатидолларовая купюра.
— Чёрт, — ругается Пак, читая через мое плечо.
— Черт, — эхом отзывается Кэти.
Я складываю открытку и сую её обратно в конверт вместе с деньгами. Это четвёртый раз за эти годы, когда она пишет мне, хотя прошло столько времени с момента последнего сообщения, что я уже начала думать, не случилось ли с ней чего. В прошлый раз она послала десятку вместе с засушенной маргариткой.
— Можно мне мороженое? — спрашивает Гуннар, выглядывая из-за двери.
— Конечно, малыш, — говорит Пак.
Он отходит от меня, чтобы подойти к старому холодильнику, который стоит в гараже. Я слышу, как ящик морозильника открывается, и он раздает угощения детям.
— Хочешь, Бекс?
Засунув конверт в задний карман, я качаю головой.
— Нет, я в порядке, — уверяю его я. — Я должна пойти к Даниэль.
Пожимая плечами, он все еще смотрит на меня.
— Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Оставив их, я возвращаюсь в дом, рассматривая записку своей мамы. Шесть лет, четыре открытки... Наверное, около пары сотен слов.
Так много для этих отношений.
Когда я впервые забеременела Кэти, я потратила месяцы, думая обо всех вещах, в которых боялась напортачить… В конце концов, всё оказалось довольно просто — накормить, поцеловать, убедиться в том, что одежда чистая, ну или не совсем грязная.
Ох, и следить, чтобы они всегда оставались поблизости.
Чтобы еще ни случилось, я знаю, как управляться с детьми.
Наверно, после всего, я все-таки не дочь свой матери.
Бонус
Эта бонусная сцена происходит в Академии Нортвудса в ту же ночь, что и рейд в стрип-клуб «Вегас Бэлльс» в «Серебряном Ублюдке».
Шейн
Я плаваю на спине, глядя на сводчатый стеклянный потолок над самым красивым домом с бассейном в штате Айдахо. Как и остальная часть моей тюрьмы, он был построен в 1920-х годах моим прадедом Кейраном МакДонохом в подарок своей жене. Ей никогда не нравилось это место или сам Кейран. Она не была единственной женой МакДонох, кто ненавидел своего мужа за последние сто лет, подавая пример, который, как я полагаю, однажды будет усвоен и моей женой.