Пятна света. Порыв ветра. Слабый запах овсяного хлеба, свежего, только с огня. Моя спальня на чердаке в Мерит — так свет играл на окне, так пахло с кухни.
Дом. Сердце подпрыгнуло от радости. А потом я вспомнила, что покинула дом, что дом был в другом месте. Мысли путались, и я снова погрузилась в сон.
Время менялось. Тепло светила свеча, пахло куриным рагу.
— Тимьян, — пробормотала я. — Лавр, — любимый ужин: овсяный хлеб и рагу. Празднование моего возвращения. Бабушка и Ларк у лестницы. Но этого не может…
Ночь, день, еще ночь. Или лишь миг, время ускользало от меня. Я ощущала слабое тепло свечи, пахло свежим хлебом…
В этот раз мои глаза открылись и расширились. Я была не на чердаке, как и не в Мерит, но это место было похожим, тоже находилось под крышей, ниша в белой стене. Я лежала под стеганым выгоревшим одеялом, от которого пахло лимонным бальзамом. Такие же травы бабушка складывала в белье. Знакомый запах окутывал меня. С балки над головой свисал стеклянный флакон с нарезанным золотарником. Свеча горела неподалеку.
Теплые ароматы, мягкая постель. Можно было спать вечно… Я укуталась в одеяло. Глаза закрывались, но я заметила вспышку бирюзового — свое платье и накидку, что были на черной вешалку в углу комнаты. Они были грязными, не подходили этому месту. Я увидела свои ладони, обхватившие край одеяла. Они тоже были грязными, волосы напоминали солому, от нижнего платья пахло дымом, ногти были обломаны.
Я помнила жажду, дым, шум, панику. Но не видела смысла. Я отбросила одеяло и осторожно встала, покачиваясь и морщась. Я потянулась к занавеске, окружавшей кровать, на ней плясали отблески пламени с другой стороны. Я замешкалась на миг, а потом отодвинула ткань.
А там был большой камин. Полосатый рыжий кот устроился рядом с ним, а невысокий полный и старый мужчина сидел на стуле поодаль. Он что-то бормотал горящим дровам, почесывая клочки белых волос на сверкающей лысой голове и поглаживая короткую бороду.
Он перестал бормотать и четко сказал:
— Здесь ты в безопасности.
Я уставилась на него, потом огляделась, успокаиваясь. Огонь был теплым, половицы гладкими, мебель напоминала о знакомом удобстве…
— Я догадываюсь о двух вещах, — продолжил старик. Его голос был чуть сварливым, но бодрым. Он напоминал мне Парди Джинниса из Мерит. — Что ты хочешь помыться, и что ты проголодалась.
Так и было. Я приблизилась на шаг.
— Я тоже догадываюсь о двух вещах, — мой голос оказался хриплым. — Что вы расскажете мне, кто вы, и как я попала сюда.
Смех.
— А ты любопытная, да? Многим хватило бы и еды.
— Если вы спасли меня, я должна поблагодарить вас лично, — дышать все еще было сложно, как и думать. — Я хочу знать, что случилось.
— Ах, — он встал. Он был не выше меня, край его тусклого лилового одеяния шелестел по полу. — Любопытство, дорогуша, сгубило кошку, — он вздохнул, кот зашипел на него. — Но кошка все еще здесь, — старик повернулся ко мне, глаза блестели, он посчитал свои слова шуткой. Его глаза были темными, а взгляд пронзал, но морщинки у глаз показывали, что он веселится. Я была ему забавной. Я посмотрела на него пристально, хоть и покачивалась.
— Сначала помойся, — сказал он. — Как раз приготовится еда. Думаю, Сальва уже почистит твои вещи к тому времени? — но он смотрел не на меня, а на сутулую старушку, штопавшую желтый носок в углу за моей спиной. Она отложила свою работу, встала и застенчиво прошептала, опустив взгляд:
— В ванную, госпожа.
Когда последний раз я видела мочалку? Я оставила старика и пошла за женщиной, не отставая, словно цыпленок. Она стянула белые волосы в пучок, но не как у бабушки, а там, где бабушка была полной сил, эта старушка была тощей. Мы вышли под ночное небо, прошли по траве к другому зданию.
— Хранилище трав, — поняла я. Такое мы потеряли в Мерит. В комнате с одной стороны был камин, но вместо полок для высушивания трав, стояла по центру комнаты оловянная ванна. Она уже была наполнена горячей водой, и я была так благодарна, что не сразу смогла спросить. Еще две кадки, от которых поднимался пар, принесли рыжеволосые дети, поспешившие уйти. — А откуда вода? Всюду засуха.
— Не волнуйтесь, госпожа. Вы в безопасности, — прошептала Сальва. Она постоянно шептала и склонялась, пока говорила.
— И уже согрелась, — добавила я.
Она зашептала снова:
— Не волнуйтесь. Вы в безопасности.
Как же приятно быть чистой! Мои волосы уже не были пепельными, раны я промыла от соли, и любопытство отступило, проиграв запаху молочного мыла. Но вернулось, когда я сидела во все еще горячей ванне и ждала возвращения Сальвы, разглядывая полочки на стенах. Там было множество склянок, в которых что-то хранилось. Надписи были крошечными, я не могла прочитать издалека, почти все надписи стерлись, но некоторые были понятными: лилия, ирис, первоцвет…