«И нас – два колоса несжатых…»
И нас – два колоса несжатых —Смогла на миг соединитьВ степи на выжженных раскатахОсенней паутины нить.
И мы – два пышных пустоцвета —Следили вместе, как вдалиСредь бледно – золотого светаЧернели клином журавли…
Но к ночи кочевая связь,Блеснув над коноплей, бурьяном,С межи заглохшей подняласьВ огне ненастливо – багряном.
И страшен нам раскат пустынный,И не забыть нам никогда,Как робко нитью паутиннойЛаскала стебель наш слюда.
Вячеслав Иванов
Медный всадник
В этой призрачной Пальмире,В этом мареве полярном,О, пребудь с поэтом в миреТы, над взморьем светозарным
Мне являвшаяся дивнойАриадной, с кубком рьяным,С флейтой буйно – заунывнойИль с узывчивым тимпаном, —
Там, где в гроздьях, там, где в гимнахРдеют Вакховы экстазы…В тусклый час, как в тучах дымныхТлеют мутные топазы,
Закружись стихийной пляскойС предзакатным листопадомИ под сумеречной маскойПой, подобная менадам!
В желто – серой рысьей шкуре,Увенчавшись хвоей ельной,Вихревейной взвейся бурей,Взвейся вьюгой огнехмельной!..
Ты стоишь, на грудь склоняяЛик духовный – лик страдальный,Обрывая и роняяВ тень и мглу рукой печальной
Лепестки прощальной розы, —И в туманные волокна,Как сквозь ангельские слезы,Просквозили розой окна —
И потухли… Всё смесилось,Погасилось в волнах сизых…Вот – и ты преобразиласьМедленно… В убогих ризах
Мнишься ты в ночи Сивиллой…Что, седая, ты бормочешь?Ты грозишь ли мне могилой?Или миру смерть пророчишь?
Приложила перст молчаньяТы к устам – и я, сквозь шепот,Слышу медного скаканьяЗаглушенный тяжкий топот…
Замирая, кликом бледнымКличу я: «Мне страшно, дева,В этом мороке победномМедно – скачущего Гнева»…
А Сивилла: «Чу, как тупоУдаряет медь о плиты…То о трупы, трупы, трупыСпотыкаются копыта»…
Светлячок
Душно в комнате; не спится;Думы праздно бьют тревогу.Сонной влагой окропитьсяВежды жаркие не могут.Сумраком не усыпленный,Взор вперяется во мглу.Что забрезжило в углуЗорькой трепетно – зеленой?
Дух – волшебник ночи южной,Светлячок к окну прильнул,Словно в дом из тьмы наружнойГость с лампадой заглянул;Словно спутник снов бесплотный,Миг свиданья упреждая,Подал знак душе дремотнойУпорхнуть в дубравы рая.
Утро
Неутомный голод темный,Горе, сердцу как избыть?Сквозь ресницы ели дремнойСветит ласковая нить.
Сердце, где твой сон безбрежии?Сердце, где тоска неволь?Над озерной зыбью свежейДышит утренняя смоль.
Снова в твой сосуд кристальныйЖивотворный брызжет ключ:Ты ль впустило в мрак страдальный,В скит затворный гордый луч?
Или здесь – преодоленье,И твой сильный, смольный хмель —Утоленье, и целенье,И достигнутая цель?..
Чу, склонился бог целебный,Огневейный бог за мной, —Очи мне застлал волшебной,Златоструйной пеленой.
Нет в истомной неге мочиОглянуться; духа нетВстретить пламенные очиИ постигнуть их завет…
Пора сказать: я выпил жизнь до дна,Что пенилась улыбками в кристалле;И ты стоишь в пустом и гулком зале,Где сто зеркал, и в темных ста – одна.
Иным вином душа моя хмельна.Дворец в огнях, и пир еще в начале;Моих гостей – в вуали и в забрале —Невидим лик и поступь не слышна.
Я буду пить, и томное похмельеНе на земле заутра ждет меня,А в храмовом прохладном подземелье.
Я буду петь, из тонкого огняИ звездных слез свивая ожерелье —Мой дар тебе для свадебного дня.
«Пора сказать: я выпил жизнь до дна…»
Пора сказать: я выпил жизнь до дна,Что пенилась улыбками в кристалле;И ты стоишь в пустом и гулком зале,Где сто зеркал, и в темных ста – одна.
Иным вином душа моя хмельна.Дворец в огнях, и пир еще в начале;Моих гостей – в вуали и в забрале —Невидим лик и поступь не слышна.
Я буду пить, и томное похмельеНе на земле заутра ждет меня,А в храмовом прохладном подземелье.
Я буду петь, из тонкого огняИ звездных слез свивая ожерелье —Мой дар тебе для свадебного дня.