«В последний раз зову тебя, любовь…»
Сонет
В последний раз зову тебя, любовь,Слабеют силы в горестном усилье…Едва расправлю радостные крылья,Взбунтуется непокоренной кровь…
Ответь мне «да», – молю, не прекословь.Лишь для тебя прошел десятки миль я.О, связки милые, о, сухожилья,Двойные звезды глаз, ресницы, бровь.
Кольцо дано не на день, а навеки.Никто другой, как я, тебя не звал,Я вижу лишь тебя, закрывши веки…
Зачем прибой стремит свой шумный вал?Едва домчавшись, он отпрянет снова,Во всех скитаньях ты – моя основа…
«Я книгу предпочту природе…»
Я книгу предпочту природе,Гравюру – тени вешних рощ,И мне шумит в весенней одеВесенний, настоящий дождь.Не потому, что это в моде,Я книгу предпочту природе.
Какая скука в караванеТащиться по степи сухой.Не лучше ль, лежа на диване,Прочесть Жюль Верна том – другой.А так – я знаю уж заране,Какая скука в караване.
Зевать над книгою немецкой,Где тяжек, как картофель, Witz,Где даже милый ХодовецкийТяжел и не живитстраниц.Что делать: уж привык я с детскойЗевать над книгою немецкой.
Милей проказливые музы,Скаррона смех, тоска Алин, —Где веселилися французыИ Лондон слал туманный сплин.Что в жизни ждет? одни обузы,Милей проказливые музы.
Не променял бы одного яНи на гравюру, ни на том —Тех губ, что не дают покоя,В лице прелестном и простом.Пускай мне улыбнутся трое,Не променял бы одного я.
Но ждать могу ли я ответаОт напечатанных листков,Когда лишь повороты светаЯ в них искать всегда готов,Пускай мне нравится все это,Но ждать могу ли я ответа?
Я выражу в последней коде,Что без того понятно всем:Я книги предпочту природе,А вас хоть тысяче поэм.Любовь (когда она не в моде?)Поет в моей последней коде.
«Декабрь морозит в небе розовом…»
Декабрь морозит в небе розовом,Нетопленный мрачнеет дом.А мы, как Меншиков в Березове,Читаем Библию и ждем.
И ждем чего? самим известно ли?Какой спасительной руки?Уж взбухнувшие пальцы треснулиИ развалились башмаки.
Никто не говорит о Врангеле,Тупые протекают дни.На златокованном АрхангелеЛишь млеют сладостно огни.
Пошли нам крепкое терпение,И кроткий дух, и легкий сон,И милых книг святое чтение,И неизменный небосклон!
Но если ангел скорбно склонится,Заплакав: «Это навсегда!» —Пусть упадет, как беззаконница,Меня водившая звезда.
Нет, только в ссылке, только в ссылке мы,О, бедная моя любовь.Струями нежными, не пылкими,Родная согревает кровь,
Окрашивает щеки розово,Не холоден минутный дом,И мы, как Меншиков в Березове,Читаем Библию и ждем.
«Золотая Е лена по лестнице…»
Золотая Елена по лестницеЛебедем сходит вниз.Парень, мнущий глину на задворках,Менее смешон, чем Парис.
Тирские корабли разукрашены —(Белугою пой, Гомер!)Чухонские лайбы попростуВ розовой заводи шхер.
Слишком много мебели,Шелухой обрастает дом.Небесные полотеры шепотомПоставили все вверх дном.
В ужасе сердце кружится…Жарю, кипячу, варю…Прямая дорога в Удельную,Если правду заговорю.
Покойники, звери, ангелы,Слушайте меня хоть вы!Грошовыми сережками связаны,Уши живых – мертвы.
«Если б ты был небесный ангел…»
Если б ты был небесный ангел,Вместо смокинга носил бы ты стихарьИ орарь из парчи золотистойКрестообразно опоясывал бы грудь.
Если б ты был небесный ангел,Держал бы в руках цветок или кадилуИ за нежными плечамиБыли б два крыла белоснежных.
Если б ты был небесный ангел,Не пил бы ты vino Chianti,Не говорил бы ты по – английски,Не жил бы в вилле около Сан – Миньято.
Но твои бледные, впалые щеки,Твои светлые, волнующие взоры,Мягкие кудри, нежные губыБыли бы те же,Даже если бы был ты небесный ангел.
Бенедикт Лившиц