И упрямо, вновь и вновь,Я твое губами злымиТихо повторяю имя,Чтобы пробудить любовь…
«Не хочу тебя сегодня…»
Не хочу тебя сегодня.Пусть язык твой будет нем.Память, суетная сводня,Не своди меня ни с кем.
Не мани по темным тропкам,По оставленным местамК этим дерзким, этим робкимЗацелованным устам.
С вдохновеньем святотатцевСердце взрыла я до дна.Из моих любовных святцевВырываю имена.
«Он ходит с женщиной в светлом…»
Он ходит с женщиной в светлом,– Мне рассказали. —Дом мой открыт всем ветрам,Всем ветрам.
Они – любители музык —В девять в курзале.Стан ее плавный узок,Так узок…
Я вижу: туманный берег,В час повечерья,Берег, холмы и вереск,И вереск.
И рядом с широким фетромБелые перья…Сердце открыто ветрам,Всем ветрам!
«Она беззаботна еще, она молода…»
Она беззаботна еще, она молода,Еще не прорезались зубы у Страсти, —Не водка, не спирт, но уже не вода,А пенистое, озорное, певучее Асти.
Еще не умеешь бледнеть, когда подхожу,Еще во весь глаз твой зрачок не расширен,Но знаю, я в мыслях твоих ворожуСильнее, чем в ласковом Кашине или Кашире.
О, где же затерянный этот в садах городок(Быть может, совсем не указан на карте?),Куда убегает мечта со всех ногВ каком – то шестнадцатилетнем азарте?
Где домик с жасмином, и гостеприимная ночь,И хмеля над нами кудрявые арки,И жажда, которой уж нечем помочь,И небо, и небо страстнее, чем небо Петрарки!
В канун последней иль предпоследней весны– О, как запоздала она, наша встреча! —Я вижу с тобой сумасшедшие сны,В свирепом, в прекрасном пожаре сжигаю свой вечер!
Седая роза
Ночь. И снег валится.Спит Москва… А я…Ох, как мне не спится,Любовь моя!
Ох, как ночью душноЗапевает кровь…Слушай, слушай, слушай!Моя любовь:
Серебро морозаВ лепестках твоих.О, седая роза,Тебе – мой стих!
Дышишь из – под снега,Роза декабря,Неутешной негойМеня даря.
Я пою и плачу,Плачу и пою,Плачу, что утрачуРозу мою!
«Скажу ли вам: я вас люблю?»
Скажу ли вам: я вас люблю?Нет, ваше сердце слишком зорко.Ужель его я утолюЛюбовною скороговоркой?
Не слово, – то, что перед ним:Молчание минуты каждой,Томи томленьем нас одним,Единой нас измучай жаждой.
Увы, как сладостные «да»,Как все «люблю вас» будут слабы,Мой несравненный друг, когдаСкажу я, что сказать могла бы.
«Смотрят снова глазами незрячими…»
Смотрят снова глазами незрячимиМатерь Божья и Спаситель – Младенец.Пахнет ладаном, маслом и воском.Церковь тихими полнится плачами.Тают свечи у юных смиренницВ кулачке окоченелом и жестком.
Ах, от смерти моей уведи меня,Ты, чьи руки загорелы и свежи,Ты, что мимо прошла, раззадоря!Не в твоем ли отчаянном имениВетер всех буревых побережий,О, Марина, соименница моря!
«Тоскую, как тоскуют звери…»
Тоскую, как тоскуют звери,Тоскует каждый позвонок,И сердце – как звонок у двери,И кто – то дернул за звонок.
Дрожи, пустая дребезжалка,Звони тревогу, дребезжи…Пора на свалку! И не жалкоПри жизни бросить эту жизнь…
Прощай и ты, Седая Муза,Огонь моих прощальных дней,Была ты музыкою музыкДуше измученной моей!
Уж не склоняюсь к изголовью,Твоих я вздохов не ловлю, —И страшно молвить: ни любовью,Ни ненавистью не люблю!
«Ты помнишь коридорчик узенький…»
Ты помнишь коридорчик узенькийВ кустах смородинных?..С тех пор мечте ты стала музыкой,Чудесной родиной.
Ты жизнию и смертью стала мне —Такая хрупкая —И ты истаяла, усталая,Моя голубка!..
Прости, что я, как гость непрошеный,Тебя не радую,Что я сама под страстной ношеюПод этой падаю.
О, эта грусть неутолимая!Ей нету имени…Прости, что я люблю, любимая,Прости, прости меня!