«Мешается, сливается…»
Мешается, сливаетсяДействительность и сон,Все ниже опускаетсяЗловещий небосклон —
И я иду и падаю,Покорствуя судьбе,С неведомой отрадоюИ мыслью – о тебе.
Люблю недостижимое,Чего, быть может, нет…Дитя мое любимое,Единственный мой свет!
Твое дыханье нежноеЯ чувствую во сне,И покрывало снежноеЛегко и сладко мне.
Я знаю, близко вечное,Я слышу, стынет кровь…Молчанье бесконечное…И сумрак… И любовь.
Надпись на книге
Мне мило отвлеченное:Им жизнь я создаю…Я все уединенное,Неявное люблю.
Я – раб моих таинственных,Необычайных снов…Но для речей единственныхНе знаю здешних слов…
Она
В своей бессовестной и жалкой низости,Она как пыль сера, как прах земной.И умираю я от этой близости,От неразрывности ее со мной.
Она шершавая, она колючая,Она холодная, она змея.Меня изранила противно – жгучаяЕе коленчатая чешуя.
О, если б острое почуял жало я!Неповоротлива, тупа, тиха.Такая тяжкая, такая вялая,И нет к ней доступа – она глуха.
Своими кольцами она, упорная,Ко мне ласкается, меня душа.И эта мертвая, и эта черная,И эта страшная – моя душа!
Цветы ночи
О, ночному часу не верьте!Он исполнен злой красоты.В этот час люди близки к смерти,Только странно живы цветы.
Темны, теплы тихие стены,И давно камин без огня…И я жду от цветов измены, —Ненавидят цветы меня.
Среди них мне жарко, тревожно,Аромат их душен и смел, —Но уйти от них невозможно,Но нельзя избежать их стрел.
Свет вечерний лучи бросаетСквозь кровавый шелк на листы…Тело нежное оживает,Пробудились злые цветы.
С ядовитого арума мерноКапли падают на ковер…Все таинственно, все неверно…И мне тихий чудится спор.Шелестят, шевелятся, дышат,Как враги, за мною следят.Все, что думаю, – знают, слышатИ меня отравить хотят.
О, часу ночному не верьте!Берегитесь злой красоты.В этот час мы все ближе к смерти,Только живы одни цветы.
Часы стоят
Часы остановились. Движенья больше нет.Стоит, не разгораясь, за окнами рассвет.
На скатерти холодной наубранный прибор,Как саван белый, складки свисают на ковер.
И в лампе не мерцает блестящая дуга…Я слушаю молчанье, как слушают врага.
Ничто не изменилось, ничто не отошло;Но вдруг отяжелело, само в себе вросло.
Ничто не изменилось, с тех пор как умер звук.Но точно где – то властно сомкнули тайный круг.
И все, чем мы за краткость, за легкость дорожим, —Вдруг сделалось бессмертным, и вечным – и чужим.
Застыло, каменея, как тело мертвеца…Стремленье – но без воли. Конец – но без конца.
И вечности безглазой беззвучен строй и лад.Остановилось время. Часы, часы стоят!
Счастье
Есть счастье у нас, поверьте,И всем дано его знать.В том счастье, что мы о смертиУмеем вдруг забывать.Не разумом, ложно – смелым.(Пусть знает, – твердит свое),Но чувственно, кровью, теломНе помним мы про нее.
О, счастье так хрупко, тонко:Вот слово, будто меж строк;Глаза больного ребенка;Увядший в воде цветок, —И кто – то шепчет: «Довольно!»И вновь отравлена кровь,И ропщет в сердце безвольномОбманутая любовь.
Нет, лучше б из нас на светеИ не было никого.Только бы звери, да дети,Не знающие ничего.
Любовь – одна
Единый раз вскипает пенойИ рассыпается волна.Не может сердце жить изменой,Измены нет: любовь – Одна.
Мы негодуем, иль играем,Иль лжем – но в сердце тишина.Мы никогда не изменяем:Душа одна – любовь одна.
Однообразно и пустынноОднообразием сильнаПроходит жизнь… И в жизни длиннойЛюбовь одна, всегда одна.
Лишь в неизменном – бесконечность,Лишь в постоянном глубина.И дальше путь, и ближе вечность,И все ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,Но верная душа – верна,И любим мы одной любовью…Любовь одна, как смерть одна.