«Все русские, приезжавшие в Париж, стремились побывать у Елизаветы Сергеевны. Все знали, как она встречала каждого с лаской и вниманием и по мере сил помогала приезжему ориентироваться: найти себя, свое место в этом кипящем жизнью городе. Кого-кого у нее не было! Молодые художники и художницы, поэты, писатели, артисты. У нее можно было встретить: Максима Ковалевского, Минского, Боборыкина, Г. Плеханова, Кропоткина с дочерью Шурой, Вячеслава Иванова, Брюсова, Волошина, Чулкова. Часто выступал Бальмонт. Поэты, представители символизма, читали там свои цветистые стихи, можно было встретить и молодых писателей-французов…
Елизавета Сергеевна обладала счастливым даром все понять и все принять. Ее общительный, веселый и живой характер помогал ей легко завязывать с людьми товарищеские отношения. А темперамент художника, любознательность и пытливость способствовали с присущей ей быстротой ориентироваться всюду, куда она ни попадала. Ее везде можно было встретить: на народных гуляниях, скачках, бульварах, в цирке, в кабачках, за кулисами балетов. И все, что она видела, отражалось в ее искусстве» (А. Остроумова-Лебедева. Автобиографические записки).
«Кругликова была гостеприимной хозяйкой, часто устраивала костюмированные вечера с обильным угощением. Сама хозяйка, женщина уже немолодая, выступала в мужском костюме, что по тому времени считалось смелостью. Она сочиняла куплеты и пела их на парижский лад.
…Каждый костюмированный вечер у Кругликовой имел определенную тему. Один был задуман очень оригинально: Минский должен был изображать гувернантку, а мы все, молодежь мужского пола, – воспитанниц Смольного института. Предполагалось выпустить всю эту кавалькаду строгими парами, в самый разгар вечера. Не помню уже почему, этот выход не состоялся» (А. Биск. Русский Париж 1906–1908 гг.).
«Изменчивое, подвижное лицо. Боковой пробор разделяет серебристые пряди подстриженных волос. Костюм полумужского покроя. Энергичный жест, поясняющий недосказанное. Широкая улыбка. Голубой дымок папиросы.
Годы наложили на лицо художницы длинные добрые морщины, но в зорких глазах – цвета поблекших васильков – светится молодая, нестареющая душа. Их выражение часто меняется: в них мелькают ласковый привет, вопрос, удивление, досада; то прищуриваясь, то округляясь, эти глаза умеют улыбаться и умеют негодовать, а главное – умеют видеть.
Все, что недостойно гордого звания „человек“ или высокого понятия „искусство“, вызывает на лице художницы гримасу, понятную без слов: сурово сдвигаются брови, презрительно сжимаются губы. – Елизавета Сергеевна негодует: это значит, что она обижена за человека или за искусство. Она часто и хорошо волнуется, легко загорается возмущением; минуту спустя – острое слово, удачная шутка, милое воспоминание мгновенно стирают тень с ее лица, и вот оно снова излучает свет и тепло.
…Елизавета Сергеевна подлинно живет искусством и потому, наперекор календарю, она так молода: ей попросту некогда стариться» (Э. Голлербах. Встречи и впечатления).
КРУЧЕНЫХ Алексей Елисеевич
Поэт, прозаик, теоретик футуризма, художник, мемуарист, коллекционер. Стихотворные сборники «Старинная любовь» (М., 1912), «Помада» (М., 1913), «Взорваль» (СПб., 1913), «Поросята» (СПб., 1913), «Возропщем» (СПб., 1913), «Нестрочье» (Тифлис, 1917), «Лакированное трико» (Тифлис, 1919); книги «Вселенская война Ъ» (Пг., 1916), «Зугдиди (Зудачества)» (Тифлис, 1919), «Заумная гнига» (М., 1916), «Война» (Пг., 1916) и др. Сборники статей «Слово как таковое» (М., 1913), «Черт и речетворцы» (СПб., 1913), «Тайные пороки академизма» (М., 1916), «Малахолия в капоте» (б. м., 1919), «Сдвигология русского стиха» (М., 1922), «Фактура слова» (М., 1923), «Апокалипсис в русской литературе» (М., 1923) и др.
«Потом Бурлюк представил поэта и писателя, который предельно и очень полно выразил себя в одном слове.
На эстраду вышел жалкий человек с движениями и жестами неловкими и как бы антитеатральными. Вышел обыватель из провинции, с какой-нибудь станции Синельниково. Он произнес это великое слово:
– „Дербулщил“!
– Как?.. Как?.. Повторите!.. – кричали отовсюду.
Он опять повторил свое, изобретенное им слово и сел на место» (В. Милашевский. Вчера, позавчера…).
«Никто из поэтов не поражал меня своим творчеством так непосредственно, как Крученых. Мне и Малевичу были близки его идеи, запрятанные в словотворческие формы» (М. Матюшин. Воспоминания).