«Почти всегда каждый приходящий в редакцию [газеты „Накануне“, 1922. – Сост.] прежде всего слышал знакомый голос Юрия Слезкина – автора нашумевшего еще до революции романа „Ольга Орг“, – немолодого, но нестареющего. Корней Иванович Чуковский, встретив в редакции Слезкина, искренне изумился:
– Дориан Грей, да и только!
Как и уайльдовский герой: чем ближе к старости, тем моложе, – Юрий Слезкин выглядел моложе многих из молодых. Красивый, с юношеской фигурой, прекрасно одетый, всегда оживленный и остроумный, он стал одним из неизменных завсегдатаев „Накануне“.
…Однажды Юрий Слезкин выпустил книгу-протест. На обложке стояло нерусское имя автора: „Жорж Деларм“ – перевод на французский язык имени и фамилии Юрия Слезкина. Слова „Жорж Деларм“ перечеркивала косая черта, и под перечеркнутым французским переводом имени и фамилии автора читалась его русская подпись: „Юрий Слезкин“. В предисловии к книге говорилось, что автор пожелал выразить свой протест и обратить внимание русских читателей на увлечение наших издателей переводной, зарубежной и вовсе не первоклассной литературой в ущерб русской, советской, оригинальной.
Издана эта книга-протест была как раз одним из тех самых частных издательств, против „низкопоклонства“ которых протестовал доведенный до отчаяния автор» (Э. Миндлин. Необыкновенные собеседники).
СЛУЧЕВСКИЙ Константин Константинович
Поэт, прозаик. Главный редактор «Правительственного вестника» (1891–1902). Публикации в журналах «Иллюстрация», «Современник», «Всемирная иллюстрация», «Русский вестник» и др. Стихотворные сборники «Стихотворения» (т. 1–4, СПб., 1880–1890), «Песни из „Уголка“» (СПб., 1902). Роман «От поцелуя к поцелую» (1872), повести и рассказы «Виртуозы» (1882), «Застрельщики» (СПб., 1883), «Тридцать три рассказа» (СПб., 1887), «Профессор бессмертия» (СПб., 1892), «Исторические картинки и разные рассказы» (1894). Сборники очерков «По северу России» (т. 1–3; СПб., 1888), «По северо-западу России» (СПб., 1897).
«После смерти Полонского старейшим русским поэтом явился К. К. Случевский, который и возымел мысль, в память своего покойного собрата, устраивать… у себя на дому собрания по пятницам.
…Попасть в члены этого кружка можно было только после строгой баллотировки, и к тому же непременным условием вменялась принадлежность, или хотя бы причастность, к поэтической или стихотворной области литературы, если можно так выразиться.
…Случевский жил во втором этаже дома – если память мне не изменяет – под номером 7 по Николаевской улице. Собирались между восемью и девятью часами вечера. Завсегдатаями были – по крайней мере, в первое время – Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, С. А. Андреевский, К. Д. Бальмонт, Ф. К. Сологуб, А. А. Коринфский… К. М. Фофанов, иногда Вл. С. Соловьев, присутствие которого вносило всегда особое оживление, О. М. Чюмина, Т. Л. Щепкина-Куперник, В. Величко, „Лейтенант С.“ – сын Случевского, молодой поэт, подававший большие надежды… погибший во время русско-японской войны, и еще несколько человек…. Часов в девять собрание открывалось. Спешу оговориться – не собрание открывалось – это было бы чересчур торжественно! – а начиналось собеседование. Кто-нибудь из присутствующих (действительных поэтов!) прочитывал свое последнее, еще не появившееся в печати произведение, а вслед за тем слушатели высказывали свое откровенное мнение об этом произведении. …Обыкновенно после прослушивания того или иного поэтического произведения высказывали свое мнение о нем самые маститые представители поэзии – Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, С. А. Андреевский и сам хозяин дома. Первые двое говорили, так сказать, на два клироса: один договаривал или развивал мысли другого, что было весьма интересно. Их критика была иногда немного сурова, но всегда облечена в корректную форму. С. А. Андреевский высказывался гораздо более резко, почти всегда отрицательно и в академически сжатой форме. После его отзыва автор прочитанного произведения чувствовал себя на скамье подсудимых после речи прокурора. Тогда выступал Случевский, сглаживавший добродушием и благожелательностью своей речи все шероховатости сложившегося положения, примирявший автора с критиком, восстановлявший душевное равновесие и – по окончании речи приглашавший присутствующих перейти в столовую поужинать.