Серебряный век. Жизнь и любовь русских поэтов и писателей

В первый же приезд Гумилева в Париж состоялась встреча Ахматовой и художника Амадео Модильяни, с которым позже у нее будет роман.

В июне они вернулись в Царское Село, а затем переехали в Петербург.

В этот период Ахматовой написан небольшой цикл стихотворений со странным и говорящим названием «Обман». Цикл посвящался не Гумилеву, что было бы понятно и объяснимо, а киевской кузине Змунчилле, наверняка бывшей в курсе любовных страданий Ахматовой.

Синий вечер. Ветры кротко стихли,
Яркий свет зовет меня домой.
Я гадаю: кто там? – не жених ли,
Не жених ли это мой?..

На террасе силуэт знакомый,
Еле слышен тихий разговор.
О, такой пленительной истомы
Я не знала до сих пор.

Анна – уже жена, но в стихах возникает образ «жениха». Кого она называла так? Не того ли, кого была не в силах до сих пор забыть… Владимира Голенищева-Кутузова?

У Гумилева есть чувство, что жена ведет с ним вечный поединок, и эта его «колдунья из логова змиева» похищает его душевный покой и вводит в расстройство.

«Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
«Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь в четырех стенах;
«Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны…»
И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.

Стихотворение Ахматовой – как зеркальный ответ – холодное и спокойное, показывает все различие их характера и темперамента.

Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики.
…А я была его женой.

Любопытно, что в феврале, будучи уже женой Гумилева, Ахматова возвращается к моменту самых первых встреч с ним, гимназистом. Все-таки гимназическое прошлое и Царское Село – было той нитью, что их всегда связывала, даже когда они расстались. Она пишет этот стих как бы от лица Гумилева. А себя она видит в образе «тихой и больной» и той – «которая не любима». О чем она хочет сказать? Только ли воспоминание это стихотворение или продолжение старой любви к Голенищеву-Кутузову?

Шелестит о прошлом старый дуб.
Лунный луч лениво протянулся.
Я твоих благословенных губ
Никогда мечтою не коснулся.

Бледный лоб чадрой лиловой сжат.
Ты со мною. Тихая, больная.
Пальцы холодеют и дрожат,
Тонкость рук твоих припоминая.

Я молчал так много тяжких лет.
Пытка встреч еще неотвратима.
Как давно я знаю твой ответ:
Я люблю и не была любима.

А в марте, после возвращения Гумилева из Африки и после очередной ссоры, как бы желая «стать любимой», Ахматова уедет в Париж. Как она скажет позже – к Модильяни… Но думается, что ей просто хотелось отвлечься. Художник рисовал Ахматову, они гуляли по Парижу, ходили в Лувр… Вряд ли это было сильной страстью, скорее увлечением двух творческих людей.

Ревновал ли ее Гумилев? Догадывался ли об этом романе? Ведь это была эпоха вседозволенной любви. А ревность объявлялась пережитком прошлого… Он был уязвлен и обескуражен ее всегдашним равнодушием к нему и его творчеству. Через год после брака он напишет стихотворение, где прямо скажет о своих терзаниях.

И вот мне приснилось, что сердце мое не болит,
Оно – колокольчик фарфоровый в желтом Китае
На пагоде пестрой… висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.

А тихая девушка в платье из красных шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,
Внимательно слушая легкие, легкие звоны.

Иногда в литературе возникают домыслы и версии, что Гумилев негативно относился к творчеству жены и не хотел, чтобы она печаталась. Такую мысль опровергают слова самой Ахматовой: «Что Н<иколай> С<тепанович> не любил мои ранние стихи – это правда. Да и за что их можно было любить! – Но, когда 25 марта 1911 г. он вернулся из Аддис-Абебы и я прочла ему то, что впоследствии стало называться “Вечер”, он сразу сказал: “Ты – поэт, надо делать книгу”. И если бы он хоть чуть-чуть в этом сомневался, неужели бы он пустил меня в акмеизм? Надо попросту ничего не понимать в Гумилеве, чтобы на минуту допустить это».