— А у меня нет ни малейшей охоты выслушивать какие бы то ни было пояснения. Подумаешь, закон Делосского Оракула, — недовольно пробурчал император с видом небожителя, раздраженного напоминанием о необходимой формальности. Минуту-другую он размышлял, барабаня пальцами по подлокотнику трона, потом лицо его прояснилось. — Твое прошение удовлетворено.
— Нет-нет! Умоляю ваше всемогущество, — возопил Фаустофель. — У Орфея рука в Делосском трибунале. Его непременно отпустят на свободу.
— Не исключено. — Император улыбнулся одними краями губ. — Впрочем, я достаточно наслышан о повадках Орфея и о его несговорчивости и предпочел бы удалить его подальше от моего двора. Я даже склоняюсь к мысли пожаловать ему свободу, однако будет приличней, если таковое решение вынесет суд. Авторитет суда подкрепит и наши неоспоримые притязания на его спутника. Прецедент любопытный, и мы будем настаивать на… на… черт, забыл.» словечко еще такое забавное, на языке вертится, — а! вспомнил — на этой самой — на справедливости.
Император ткнул пальцем в Фаустофеля:
— Поручаю тебе провентилировать этот вопрос от моего имени.
Голиас двинулся вслед за Фаустофелем, и я заметил, что через плечо у него перекинута небольшого размера арфа. Страх остаться в змеятнике одному побудил меня в два прыжка настичь Голиаса уже у самого выхода. В узких дверях нас прижало друг к другу, и он поспешно меня одернул:
— Осторожнее, не порви струны! Эта штука на обратном пути нам еще пригодится.
Мы вступили в сумрачную, пустынную местность. Голиас, очевидно, пробрался этой тропой, однако вторично ею воспользоваться ему не удалось. Фаустофель подхватил нас на закорки, расправил крылья — и мы птицей взмыли в воздух…
И только в коридоре, уже на подступах к помещению суда, Голиас успел шепотом меня проинформировать:
— Присяжных заседателей не будет, только трое судей. Фаустофель сболтнул: их нельзя ни подкупить, ни переманить на свою сторону. Не говори ничего наобум. Все трое, мягко выражаясь, в годах, но до маразма им еще далеко; дело свое старики знают туго. Сначала отвечать буду только я, а когда подойдет твой черед — держись уверенно, лишнего не болтай.
— Хорошо-хорошо, — торопливо закивал я, жалея, что времени у нас в обрез. Хотелось обсудить все поподробней, но Фаустофель уже знаками приглашал нас войти.
Пока завершалось рассмотрение предыдущего дела, я оглядел зал суда. В нем имелось несколько дверей, посередине находился стол для судей. Приговоренного увели через проход, над которым было обозначено «Лимб», а нас безликий служащий подманил поближе.
Несмотря на солидный возраст, судьи ничуть не казались дряхлыми; глаза их сохраняли живость и проницательность.
— Досточтимые судьи, — выдержав паузу, обратился к ним Голиас. — Перед вами — двое смертных, посланных Владыкой Преисподней к вам. Вы должны решить нашу участь.
Судья, сидевший в центре, нервно заерзал на месте.
— Лица, состоящие на попечении Владыки Преисподней, не слишком подходящая для нас клиентура, — укоризненно прошамкал он.
— Я того же мнения, достопочтеннейший Радамант, — встрял Фаустофель. Он из кожи вон лез, стараясь продемонстрировать хорошие манеры. — Однако же его императорское величество счел уместным предоставить вынесение приговора вам и вашим столь же высокомудрым коллегам.
— Ну, тогда понятно. — Я так и не разобрал, проняла ли старика столь грубая лесть. — А каким же образом бедняги угодили в когти к его императорскому величеству?
— Этого до места конвоировал я. — Фаустофель указал на меня. — А второй задержан при попытке организовать побег.
Судьи переглянулись. Этого оказалось достаточно, чтобы председатель заговорил тоном, не допускающим возражений:
— Подлежащий нашей юрисдикции организатор несостоявшегося побега исключается из числа ответчиков на данном процессе. Опираясь на существующий прецедент, мы снимаем с него все и всяческие обвинения и объявляем свободным как от наложения штрафа, так и от какого-либо иного судебного взыскания. Объект рвения вышеозначенного организатора несостоявшегося побега, доставленный в Преисподнюю неким Фаустофелем, в полном соответствии с возложенными на него законодательством обязанностями, должен изложить мотивы, могущие послужить достаточным основанием для предпринятой им апелляции к нашему трибуналу.
Я в растерянности обернулся к Голиасу, но он уже давал объяснения вместо меня:
— Как освобожденный от судебной ответственности, я прошу предоставить мне привилегию выступить в качестве адвоката задержанного, именуемого Шендон Серебряный Вихор. Названное юридическое лицо обладает полным правом держать ответ перед высокими судьями — как странник, всеми силами души жаждущий продолжить свое паломничество к Иппокрене, скрупулезно следуя непосредственному предписанию Делосского Оракула.
Судьи вновь посовещались между собой посредством обмена многозначительными взглядами. Сидевший справа от Радаманта произнес:
— Случай всецело принадлежит нашей юрисдикции, однако я вынужден задаться вопросом, является ли он вообще предметом судебного рассмотрения. Если волей Делосского Оракула этому человеку предписано совершить паломничество к Иппокрене, кто и на каком основании берет на себя дерзость мешать, препятствовать, чинить препоны или каким-либо иным образом противодействовать достижению им указанной цели?
— Великий и непогрешимый Минос! — вновь вмешался Фаустофель. — Тебе, всезнающему и всеведущему мудрецу, должно быть прекрасно известно, что Делосский Оракул никогда не принимает достижение послушником успеха за нечто само собой разумеющееся. Единственное четко оговариваемое им условие — обязательность попытки. Успех достигается далеко не всегда, но добиться его можно только собственными усилиями.
По лицу Голиаса я понял, что Фаустофель потерпел полное фиаско. Радамант, погладив бороду, закивал головой:
— Хорошо. Мы заслушаем дело. Вперед выступил Фаустофель.
— В моем распоряжении множество оснований, позволяющих мне заручиться правами на особу по прозванию Серебряный Вихор, однако из уважения к интересам высокого суда я ограничусь простым изложением причин, делающих невозможным дальнейшее путешествие названного субъекта в сторону Иппокрены. Я прошу высокий суд вынести решение единственно по этому пункту, точнее, наложить на свободу перемещения названного субъекта судебный запрет. Моя неопровержимая аргументация опирается исключительно на принцип соответствия, лежащий в основе и делосского законодательства. Слишком многие, к сожалению, склонны совершенно упускать из вида этот жизненно важный принцип. — Метнув на Голиаса мстительный взгляд, Фаустофель продолжал: — Право сделать глоток из Иппокрены нельзя приобрести ни за какие богатства, не может оно и быть передано в дар. Никто не должен рассчитывать и на то, чтобы завладеть им по воле слепого случая, в результате счастливого стечения обстоятельств. Прошу особо отметить последний момент. Приняты все меры предосторожности против дерзких посягательств на святыню со стороны недоумков, ухитряющихся тем или иным способом, потеючи, преодолеть или обойти выставленные препятствия. В намерения Делосца не входило допускать в святилище профанов, иначе бы он приложил все усилия, дабы аннулировать судебное решение, вынесенное в аналогичном случае, пользующемся громкой известностью среди паломников к Пиерийскому источнику. Я привлекаю внимание высокого суда к названному случаю как уже имеющемуся прецеденту.
Фундаментальное решение, вынесенное прославленным судьей: «Пей вдосталь — или губ не омочи», недвусмысленным образом указывает на необходимость введения строжайшего пропускного режима в запретную зону. К пользованию благами означенного источника могут быть допущены только лица, способные по достоинству оценить качества его владельца. Такая способность видеть исходный критерий всех ценностей вырабатывается исключительно посредством опыта, и потому стержневой осью судебного рассмотрения должно стать придирчивое изучение стараний ответчика обрести вышеназванный исходный критерий. На данный момент я обладаю исчерпывающе доскональным знанием мыслей и настроений ответчика; среди прочего мне до малейших подробностей известно все, что происходило с ним в Романии с первой же минуты его пребывания. Со всей ответственностью заявляю, что по сравнению с предъявляемыми требованиями объем накопленного ответчиком опыта удручающе ничтожен. К примеру, он не участвовал в боях на берегах Ксанфа — одного этого достаточно, чтобы отвергнуть все его жалкие претензии. Ответчик не присутствовал на дворцовых увеселениях старого дядюшки Коля, не стоял у свежей могилы Евгения Базарова, не водил знакомства с отцом Горио, не заглядывал в дом ни к Монтекки, ни к Капулетти..