– Как?… – спрашиваю я. Сам не знаю, что услышать хочу: «как это случилось?», «как недоглядели?», «как вы спаслись?…»? Не знаю, но отец Лаврентий всегда понимал меня лучше, чем я сам.
– В любой интриге, – медленно говорит наш учитель, – есть несколько слоев. В самых простых – два, три. В самых сложных – и десяток может. Побеждает тот, кто глубже видит или лучше угадывает, кто чует потаенные слои за явными – или умеет спрятать их так, чтобы противник не почуял. Мы долго побеждали в этих играх, Сережа, – но теперь вот проиграли. Одна ошибка, всего одна…
– Что смерть королевы выгодна прежде всего империи, было ясно, – объясняет Васюра. – Принцесса Таргалы, законная наследница трона… ясно было и то, что они попытаются добраться до Леки. Поэтому наш король велел вам сидеть тихо здесь. А мы… мы искали имперский след, шерстили южных князей… ты знаешь, Сережа, бывает – чуешь, что дело неладно. Как в воздухе разлито. Вот так и было… Великий князь Алексий был убит, и след тянулся туда же. Мы не подумали на Юрия. Слишком уж это…
– Дико, – подсказывает отец Лаврентий. – Не по-людски.
Васюра меряет комнату нервным шагом.
– Алексий и сам интриговать умел, но от сыночка его мы такой прыти не ожидали. В одну ночь… когда стольких подкупить успел, как сумел, что все шито-крыто? Я ведь так и не знаю, что в ту ночь во дворце было… живых свидетелей не осталось, только люди Юрия. А слухи… не верю я тем слухам.
Слухи нам с Лекой успела рассказать Софка. Глупые слухи. Я тоже не верю, что короля Андрия предала собственная гвардия. И в подчиняющие чары – не верю. Если бы они существовали, эти подчиняющие чары, незачем было бы убивать людей Андрия. Да и убийство законного короля тогда легко удалось бы спрятать, объявить его умершим… да еще, пожалуй, прежде отречься заставить в Юрикову пользу.
– Не было там никаких чар, – соглашается с моими мыслями отец Лаврентий. – Разве что обычные боевые. Мы недосмотрели… нас переиграли. Но недостойно искать оправданий, делая врага сильнее, чем он есть.
Я замечаю вдруг, как постарел отец Лаврентий… Дорога, видно, нелегко ему далась: осунулся, щеки ввалились и запали глаза, и весь какой-то тусклый, будто привычный загар припорошило бурой пылью Закатного тракта. А ведь они с Васюрой ровесники, кажется… но Васюра не изменился ничуть, разве что – непривычно мрачный. Так ведь есть с чего… Славышть, дорога… и здесь – такое… он, как и я, мучается виной. Как и я, снова и снова, наверное, крутит в голове те дни и думает, что и как можно было бы сделать иначе. Горькие и бесплодные мысли: нет в мире ничего безнадежней «если бы». Но мы живы, и наш враг – тоже.
– Как бы ни был он силен, я до него доберусь.
– Серенький, ты б поел, – жалобно просит Софка.
– Ел уже, – сиплю я.
– Как же, ел… две ложки простокваши! Вот уж еда…
– Не хочу я…
– Дернул тебя Нечистый шпагой махать, – бурчит Васюра. – Что, больше некому было? Никто рук марать не хотел, а тебя понесло?
Ну да, думаю. Замарать руки об убийцу… никому бы не позволил.
– Месть, – вздыхает отец Лаврентий, – всего лишь месть. Ведь тебе не стало легче… Я прав, Сережа?
Я прикрываю глаза. Прав, не прав… какая разница? Я не жалею.
Софкина узкая ладошка ложится на лоб. Холодная, хорошо…
– Опять лихорадит, – озабоченно сообщает сестренка.
– Ерунда, – как могу твердо говорю я. – Пара дней, и все пройдет.
– Тебе поспать надо.
Легко сказать…
– Угу. Вы сюда еще с десяток жалельщиков приведите, тогда уж точно посплю.
– Вот здесь он прав, – заявляет вдруг отец Лаврентий. – Нечего этого остолопа жалеть. Иди-ка ты, Софьюшка, к себе, отдохни. А мы тем временем ему мозги вправим. По-мужски.
Софкина ладошка скользит по лбу, по волосам… Да ладно тебе!
– Не плачь, – шепчу я.
– Не буду, – всхлипывает Софи.
Я провожаю ее взглядом. Спрашиваю:
– И как вы собираетесь мозги мне вправлять? Битьем?
– Дурнем был, дурнем и остался, – бурчит Васюра. – Толку вправлять то, чего нет? Я думал, тебя хоть Лека думать выучит… у него-то получалось.
– Таким дурням, – сообщает отец Лаврентий, – неплохо вправляет мозги внезапная ответственность. Я собираюсь взвалить на тебя страну, Сергий.
В ушах звенит, думаю я. Крови много потерял, да еще и лихорадка… вот и до бреда дошло. Магознатца бы хорошего, вместо здешних коновалов. Но чего нет, того нет. Не королеву же дергать по каждому пустяку. Так что терпи, Серый.
– Он не понял, – говорит Васюра.
– Что я должен был понять?
– Ты собираешься разобраться с Юрием?
– Да… прах меня забери, да!
– А потом?
– Что… потом?
– Вот именно, – вздыхает отец Лаврентий, – что потом? Двенадцать Земель останутся без короля. Один законный наследник убит, другой – слишком мал. В Славышть набежит десяток сомнительных претендентов, начнутся склоки, потом, Боже упаси, убийства, и кончится все тем, что мы получим двенадцать грызущихся между собой княжеств, беззащитных перед Югом.
– Так что же, – медленно спрашиваю я, – оставить на троне наглую сволочь? Спустить с рук убийства… переворот? Может, прикажете на колени перед ним стать и сапоги вылизать?!
– Ишь, завелся, – упрекает Васюра. – И откуда силы взялись. Думаешь, мы с ним разобраться не хотим? За все ответит… А вот скажи, парень, кто после Юрия должен сесть на трон?
– Ну… – Я задумываюсь. Вопросики у них! С ясной головой не вдруг ответишь…
– Ото ж. Нукаешь… Повторите ему с самого начала, отец Лаврентий. Просто и доступно. Чтобы понял.
– Вряд ли ты слышал, Сережа, – отец Лаврентий садится на край кровати, на место Софки, и начинает рассказывать тихо, почти шепотом, – но чары братства – вполне законный, официально признанный способ принятия в семью. Приравниваются к братству по крови.
– Не слыхал… – Я замолкаю. К чему он клонит?! – Отец Лаврентий, так… неправильно. Да кто б тогда позволил – принцу?!
– А почему нет? – Васюра встает, меряет комнату непривычно тяжелыми шагами. – Ты не знаешь, Серый. И Лека не знал. Но король… наш король… он рад был вашему побратимству. И заверил его. Конечно, это не оглашалось… широко. Но, нравится тебе это или нет, ты – законный наследник. После Валерия. Это не мы придумали. Такова воля короля Андрия. Он считал тебя достойным.
– Достойным – чего?!
– Он не справится, – машет рукой Васюра. – Безнадежно.
– А куда он денется? – мрачно возражает отец Лаврентий. – Сережа, корона твоя. Я прошу тебя привыкнуть к этой мысли как можно скорее.
– Но… отец Лаврентий! Я не знаю… Все равно это неправильно!
– У нас нет другого способа сохранить страну. Прости, Сережа, но ты должен. Хотя бы – пока не вырастет Егорка. Вы с Лекой дружили всю жизнь… вместе служили…
– Мы разные. Васюра прав. Лека умел думать! Вот был бы король… А я… Когда надо принять решение, меня несет. Я не думаю вообще. Хороший получится правитель! Найдите кого-нибудь другого.
– Разве что Юрия, – жестко отвечает Васюра. – Как, согласен?
– Вы с Лекой одинаково смотрели на мир, – глухо произносит отец Лаврентий. – И это тот взгляд, какой хотел видеть у своего наследника Андрий. Пойми, Сережа, некому больше. Выбора нет. Наследник Андрия, наследник Алексия… подошли бы еще князья Гориславские, все-таки младшая ветвь королевского рода – но князь Евгений не удержит страну, характер не тот. Остальные – равны. Возвысь одного, другие оскорбятся.
– А с меня не оскорбятся! – возражаю я. – Пришлый! Сопляк! Всей родни – дед, да и тот в Таргале!
– Парень с королевским родовым амулетом на шее, – чеканит Васюра. – Отслуживший на южной границе. Спасший страну от войны с Империей. Отомстивший за смерть законного короля и его наследника.
– А не хочешь, чтобы пришлым честили, – словно между прочим заявляет отец Лаврентий, – так можно объявить, что убит – Сергий. И пусть принц Валерий сядет на отцовский трон. Вас не было в Славышти два года, и слишком мало осталось тех, кто смог бы распознать подмену.