Против этой безумной случайности, однако, нельзя принять никаких мер, и тут Ниафер сменила несомненно богохульственное направление своих размышлений. Ее Мануэль во всем был совершенен. Он вновь вернется в невообразимой славе, и он вознесет ее - свою избранницу, свою единственную невесту, настолько недостойную его, - к совместному вечному блаженству, которое - после того, как к нему привыкнешь и устроишься с вновь выросшими волосами, полным набором зубов и всеми остальными преимуществами юности будет весьма приятным. Подробности подождут. Подробности, когда на них останавливаешься, раздражают. Подробности, хоть как-то относящиеся к этим шлюхам, без сомнения подсказаны непосредственно силами зла.
И после таких рассуждений Ниафер обычно шла помолиться у надгробия, которое она построила в честь Мануэля.
ГЛАВА LXVII
Совершенно разные женщины
Дальше история рассказывает, что однажды весной старая Ниафер сидела вот так у могилы своего мужа и, случайно подняв голову, обнаружила еще одну пожилую женщину, стоявшую рядом с ней.
- Приветствую вас, Английская королева! - сказала Ниафер с большей, чем следовало, вежливостью.
- Вот как! - сказала другая женщина. - Вы, стало быть, его жена. Да. Я помню вас по той встрече близ Висанта. Но как вы меня узнали?
- Разве у вас на глазах нет слез? В живых не осталось никого (после того, как двуличная Фрайдис справедливо получила по заслугам), - очень спокойно ответила Ниафер, - кто бы лил слезы над могилой Мануэля. Лишь мы одни помним его.
- Верно, - сказала Алианора. И вообще без какой-либо причины она слегка улыбнулась. - К тому же о нем теперь так часто слышишь.
- Мир научился ценить моего мужа, - согласилась Ниафер. Она не всецело одобряла улыбку госпожи Алианоры.
Тут Королева сказала:
- Он был весьма славным юношей. И я не отрицаю, что когда-то он меня очень сильно взволновал. Но при всем при том, моя милая, об этом чуде света написаны поэмы и исторические труды, его увековечивают статуи и раки, и из простого приличия его приходится вспоминать!
- Я уверена, что совершенно не понимаю вас, госпожа Алианора. - И Ниафер взглянула без всякой любви на Английскую королеву, которая в стародавние времена находилась в столь прискорбной близости с доном Мануэлем.
Но Алианора продолжила своим вызывающе приятным голосом:
- Нет, вы не поняли шутки. Вы неправильно оцениваете работу своих рук и своего воображения. Но эта легенда, которую главным образом вы, опираясь на тщеславие и глупость Пуактесма, тихо и неустанно лелеяли все эти годы, распространилась по всему известному человеку миру. Наш Мануэль со своей храбростью, мудростью и другими совершенствами встал вровень с Гектором, Артуром и Шарлеманем. Наш Мануэль должен вновь прийти во всей своей прежней славе! И я, помнящая Мануэля совершенно отчетливо, - и не отрицаю, что у него по моей доброй воле оказались преемники, - говоря вполне откровенно, моя милая, нахожу эти представления довольно-таки чудными.
На такие речи Ниафер ответила достаточно резко:
- Я не вижу никакой причины, по которой вы говорите о моем муже как о "нашем" Мануэле.
- Моя милая, я уверена, что он превосходно позаботился о том, чтобы вы никогда ничего подобного не узнали. Но все это закончилось давным-давно. И нам с вами нет нужды ссориться из-за парня, получавшего удовольствие как с нами, так и с королевой Фрайдис, и еще, никто не знает, с каким множеством женщин, который, надо отдать ему должное, доставлял каждой партнерше добрую половину удовольствия.
На нестареющую миловидную Алианору был брошен возмущенный взгляд.
- Не думаю, сударыня, что следует намекать на такие легкомысленные предметы здесь, у его могилы.
- Хотя, в конце-то концов, - заявила Алианора, - он же здесь не похоронен. У вас, мечтательных пуактесмских хвастунов, не было даже трупа, когда вы начали создавать свою красивую легенду. Нет, все в целом - чистая выдумка. И легенда очень точно символизируется этим величественным надгробием, под которым ничего нет.
- Хотя, если б Мануэль поистине был похоронен здесь, что бы сему миру дала эта хладная могила? - спросила Фрайдис. Ибо Ниафер увидела, что поблизости также находится и Фрайдис. Эта Фрайдис была ведьмой, с чьего молчаливого согласия дон Мануэль в стародавние времена сотворил отвратительные изваяния и значительный скандал. - Никто этого не знает, продолжила Фрайдис. - Даже мы, утверждающие, что любили Спасителя Мануэля в его смертной жизни, ничего не знаем о Мануэле. Что за существо жило внутри этой косоглазой, высокой, сильной оболочки, дарившей нам ласки? Я частенько об этом задумываюсь.
- Моя милая, - сказала Алианора, - неужели вы действительно думаете, что это имеет особое значение? Уверена, что мы в свое время никогда не задавались этим вопросом, поскольку, по совести говоря, для общения этой оболочки хватало. Да, можете говорить о Мануэле что угодно, но в нашем узком кругу можно признать тот факт, что в некоторых отношениях мы с вами знали его просто чудесно.
Именно в этот момент пожилая Английская королева взглянула на сияющую статую человека, которого эти три женщины так по-разному любили. Мануэль возвышался над ними, ослепительно сверкая в лучах майского солнца, спокойный, неизменно героический, в расцвете сил, давным-давно попользовавший и бросивший своих сожительниц. И казалось, он рассматривает какие-то возвышенные материи, несказанно далекие от их земных жизней и понимания бренными человеческими умами. Но морщинистая жизнерадостная Алианора с любовью и отчасти с насмешкой улыбнулась этому величественному Спасителю.
- Вы меня поняли, - сказала Алианора, - а я вас. Но мы говорили не об этом.
- А я говорю, что никто не понимал Мануэля, - ответила Фрайдис. - Я говорю: как странно, что мы втроем должны продолжать жизнь Мануэля и истинную природу существа, жившего внутри этой оболочки, и что мы втроем должны все еще оставаться в неведении относительно того, что мы приносим грядущим временам. Ибо Мануэль уже вернулся, и он будет и дальше возвращаться снова и снова, ничего не спасая и без всяких чудес...