– Я понимаю, почему ты не хочешь говорить, – вдруг сказал Кента, и Хизаши застыл. – Я с самого детства не видел отца, но он наверняка благословил бы меня на учебу в школе оммёдо. По крайней мере, мне хочется так думать. Но теперь… Теперь я не знаю, смог бы рассказать ему о том, что мы должны сделать.
«А ты об этом ни разу не думал?»
Хизаши смотрел в огонь и видел в танцующих всполохах длинные кроличьи уши. Глупый усаги наверняка даже не понял, что ему грозило. Его ки стала бы источником силы духовного оружия экзорциста, а домом – полоска металла, закаленная в огне и спрятанная от солнечного света в тесноте ножен.
– Хизаши-кун, о чем ты думаешь?
Каково это – быть душой меча? Каково это – долгие годы не видеть света дня и чарующей темноты звездной ночи? Свернуться тугими кольцами в полусне-полузабытье, полужизни-полусмерти и просто ждать освобождения.
Хизаши вдруг показалось, что он понимает эти чувства, и по спине пробежал холодок.
– Хизаши-кун!
– Чего раскричался?
– У тебя лицо было странное, – ответил Кента слегка уклончиво. – Наверное, разговоры о семье тебе неприятны. Мне стоило об этом подумать, прости.
– Мне все равно. Если хочешь говорить – говори.
Однако Кента не стал, и тишина под зелеными сводами шуршала и потрескивала, не нарушаемая словами. Время шло, а дождь и не думал прекращаться. Близость болота тоже не играла на руку – земля слишком быстро насытилась влагой, и вода уже не впитывалась, а собиралась грязными лужами в неровностях почвы, пока не покрыла собой все вокруг их скромного убежища. А потом костер зашипел и, немного посопротивлявшись, потух. Хизаши забрался на еловые лапы с ногами, но края черных ученических хакама успели намокнуть и мерзко касались кожи. Если ничего не предпринять, они оба тут утонут.
Хизаши задрал голову, но и в страшном сне не увидел себя взбирающимся на верхушку дерева.
Куматани заметил его взгляд и верно разгадал.
– Продираясь сквозь иголки, мы только зазря вымокнем и обдеремся, – сказал он и с сожалением посмотрел на остатки костра. – Надо идти дальше и искать новое укрытие. И можно еще помолиться.
– Кому? – фыркнул Хизаши. – Это все проделки Амэ-онны[20]. Эта гадина хочет проклясть нас и утянуть следом за собой.
– Даже если так, у леса должен быть покровитель – помолимся ему. Считай это простой вежливостью.
Они выбрались из шалаша, и дождь мгновенно накрыл их, обтек, будто серой пленкой, равномерный и частый, как единое мокрое полотно. Хизаши вымок сразу же, и длинный, высоко собранный хвост гладких волос – его тайная гордость – уныло повис, прилипнув к шее.
– Отказываюсь я молиться, – бросил он сердито и тряхнул руками, чтобы отклеить от запястий отяжелевшую ткань. Безрезультатно. – Сухости мне это не добавит.
Куматани поёжился и, пробормотав универсальную короткую молитву-обращение к ками, поклонился на восток. Разумеется, это не остановило дождь и не вернуло солнце на небосвод, хотя Хизаши и в ненастном сумраке понял, что оно уже вовсю двигалось к западу.
– Идем обратно, – сказал Хизаши. Продолжать путь в такую погоду, рискуя угодить в болото, глупо. Куматани не стал возражать, только вот и вернуться не вышло – тропинку размыло, а почуять что-либо сквозь завесу дождя не смогла бы даже собака, не то что бывший змей.
Хизаши растерянно остановился и убрал с лица сосульки волос.
– Ничего не понимаю.
– Мы заблудились, – пояснил Кента.
– Это-то я понимаю! Почему мы заблудились? Разве ты не должен ориентироваться в лесу как в родном доме? – Идея свалить вину за испорченный день на Кенту оказалась слишком соблазнительной, чтобы отвлекаться на доводы рассудка. И совести. – Или ты специально нас кругами водишь? Я еще до дождя заметил, что мы не придерживаемся маршрута.
И он скрестил руки на груди, мокрый, дрожащий, но гордый. По крайней мере, так он видел себя со стороны.
Куматани тоже не очень успешно скрывал озноб, его щеки побелели, а губы потеряли яркость. Волосы темными змейками облепили лицо, меняя до неузнаваемости. Кента был похож на призрак больше, чем на живого человека, но все равно постарался ободряюще улыбнуться, хоть зубы и выстукивали мелкую дробь.
– Значит, ты заметил. Но поверь, сейчас я ни при чем. Может, ты и прав, и это Амэ-онна или другой злой дух водит нас по лесу.
– Ждет, когда мы околеем, – проворчал Хизаши и сморгнул воду с ресниц. – Ладно, придется самому нас спасать.
Он отвернулся и взглянул на теневую сторону погрязшего в непогоде леса.
Едва он пересек черту между мирами, как ощущение опостылевшей сырости ушло, и пусть не стало тепло, но и холод больше не терзал. На территории неприкаянных душ все было спокойно, серо и пусто, потому и ничего не мешало разобраться с дорогой. Вот если бы на месте леса был, скажем, Киото, то того и гляди, заблудишься еще больше, ведь на теневой стороне мир отражается не в точной копии себя настоящего. Порой это далекое прошлое, порой, как Хизаши где-то слышал, даже будущее. Но вот лесу все нипочем, деревья тут росли долго, крепли, захватывали все больше земли, потому и ориентироваться было не так сложно.