– Не догнал, он будто в воздухе растворился. Странное тут местечко…
Хизаши был с ним согласен: жар погони схлынул, и теперь все чувства буквально вопили об опасности. На темном небе ни единой звездочки, по земле клубился туман, а деревья уродливо искривлялись, растопырив голые сучья и переплетаясь ветвями друг с другом будто в объятии. И тут как пелена спала с глаз – Хизаши понял, что они зашли на проклятую землю.
– Немедленно возвращаемся.
– А как же хитобан…
– В Ёми хитобана! – взъярился Хизаши. – Оглядись вокруг.
Куматани послушался не сразу, и так же не сразу его лицо изменилось от открывшегося ему вида.
– Но как же так? Это был обычный лес!
– Был, да тэнгу унесли, – огрызнулся Хизаши, нервно озираясь. Проклятая земли опасна не только для людей, бывало даже старые ёкаи оставались в ее ловушке навсегда.
– Ты можешь объяснить, где мы и что случилось?
Хизаши закатил глаза, схватил Кенту за локоть и потащил за собой, стараясь идти по своим же следам.
– Если в каком-то месте произошло что-то очень нехорошее или долго творились дурные дела, оно запоминало все и становилось проклятым. Ками и духи уходят отсюда или умирают, и любой, кто задержится на проклятой земле, рискует не выбраться. Доступно объяснил?
– Ты знаешь очень многое.
– Поживи с мое, – рассеянно ответил Хизаши, не задумываясь, как это звучит из уст юноши, на вид едва достигшего двадцатилетия.
Кента промолчал и быстро перебирал ногами, пока следы, оставленные Хизаши в грязи, не исчезли, а потом не возникли вновь, но вели уже не прочь, а в направлении проклятого места. Хизаши пробил холодный пот.
– Демоны Ёми! – выругался он. – Попались-таки …
Он отпустил Кенту, и тот прошел вперед, чтобы убедиться – они вернулись к началу. Только вот круга они не делали, он бы заметил.
– Тогда и хитобан тоже здесь, с нами? – спросил он.
– Нашел, о чем думать? Скажи еще, собираешься его спасти. Нас сначала спаси, если сможешь.
Кента достал огненный талисман и поводил вспыхнувшей негасимым пламенем бумажкой по сторонам. Хизаши добавил своей ки, чтобы света стало больше, и им открылось подлинное уродство исковерканного проклятием леса. Деревья лишились листвы, но стояли так плотно, перепутавшись ветвями, что сквозь их заслон ничего нельзя было разглядеть. С них то тут, то там свисали подозрительно бордовые крупные плоды на тонких гибких стеблях, а коренастые стволы покрывал коричневый мох и паутина колючего вьюна.
– Ужасно, – выдохнул Кента.
– А я тебе о чем?
– Ужасно, что лес так мучается. Ведь в каждом дереве есть душа, свой ко-дама. Что с ними сталось теперь? Они мертвы? Или были вынуждены уйти?
Хизаши не мог признаться: он видит ко-дама, только Кенте об этом лучше не знать, ведь души деревьев никуда не ушли. Но и нельзя сказать, что они погибли.
– Если мы не хотим тоже мучиться, надо найти способ выбраться, – Хизаши заскользил взглядом по сторонам. Мысли его донимали самые мрачные. – В любом случае, бесполезно просто стоять. Поищем хитобана, если он здесь. Уж он-то может что-то знать об этом проклятом месте, раз жил неподалеку.
Кента кивнул.
– Лучше что-то делать, чем не делать ничего, – согласился он и указал рукой. – Пойдем туда.
– Почему туда?
– Деревья там уродливее, а темнота темнее, – удивил Кента. – Если уж мы не смогли уйти, идя обратно, может, стоит сделать наоборот?
– Пойти к центру, к самому источнику скверны, – подхватил Хизаши, немало пораженный ходом мысли Куматани. – Из этого что-то может и выйти…
Они поступили, как договорились. Воздух довольно скоро сделался спертым, душным, с запахами гнили и болотных испарений. Хизаши решил использовать веер по прямому назначению и помахивал им возле носа, разгоняя вонь. Кента крепился, но все равно морщился.
– Отчего этот ужасный запах? – спросил он. – Неужели болото?
– Не думаю, что это пахнет что-то материальное, – уклончиво ответил Хизаши.
– Помнишь, когда мы были в замке Мори, Арата рассказывал про особую ауру негодования, которая образуется из человеческих чувств, и она распространяется вокруг человека, и другие могут ее ощущать? Получается, эта вонь – негодование земли?
Удивительно точное сравнение, Хизаши похлопал бы, да рука занята.
– Я особо не вдавался в теорию, – признался он, – просто… попадалось как-то на пути.
– Тебе многое попадалось, – заметил Кента в очередной раз. – Интересной жизнью ты жил до Дзисин.
– Да уж не жаловался, – фыркнул Хизаши. – А ты иди-иди, не отвлекайся. Любопытство до добра не доводит.
Кента замолчал, но Хизаши вскоре вынужден был признать, что идти в тишине вдвойне неуютно, ведь тогда она становилась особенно явной. Ни птиц не слышно, ни насекомых, духи не переговариваются в ночной темноте на только им понятном языке, даже ветер не шелестит молодой листвой – ее тут попросту нет. Казалось, уши закладывает от такого искусственного безмолвия. Хизаши покосился на Кенту, но тот сосредоточенно, как и велели, смотрел под ноги.