– Вы закончили? Если да, давайте все вместе поможем Арате… – Его взгляд упал на мусор возле ног Мадоки. – Чем вы двое тут только занимались?
Хизаши закатил глаза, а Джун принялся ябедничать, то и дело срываясь на обсуждение всем надоевшей темы.
– Как ты назовешь свой меч, Кента? – спросил он, пока тот без лишних слов устранял наведенный ими беспорядок.
Куматани пожал плечами и смахнул со лба прилипшую прядку.
– Не знаю. Как-нибудь несложно.
– То есть ты правда еще не придумал? – ужаснулся Мадока. – Совсем?
– Придумаю на месте, – простодушно ответил Кента. А Хизаши обратил внимание, что во время неизменных разговоров о грядущей церемонии он никогда не высказывался определенно. Радуется ли он скорому получению меча или нет, лишь старание, с которым он относился к занятиям с Сакурадой-сенсэем, говорили о том, что он, по крайней мере, хочет быть достойным носить свое духовное оружие. И его успехи даже строгого учителя заставляли расщедриться на похвалу.
После утренней уборки территории все адепты отправлялись на тренировку, чтобы подготовиться к дневным нагрузкам. Хизаши был слишком ленив для такого, но приходилось переступать через себя ради маски примерного ученика, которой он скрывал свою сущность вот уже больше полугода. Тело легко отзывалось на привычные действия: растягивалось, разминая мышцы, вставало в нужные стойки, перетекая из одной в другую с гибкостью змеи. Надлежало при этом поддерживать циркуляцию ки в себе, и самым важным упражнением с утра было гармония и равновесие. Хизаши, стоя на одной ноге со сложенными перед грудью ладонями, порой с трудом подавлял веселье, искоса поглядывая на попытки Мадоки удержать свое массивное, крепко сбитое тело. Видно было, как тяжело проходит в нем поток ки, постоянно нарушаемый его нервным дерганьем.
А вот Кента легко и надолго замирал с закрытыми глазами, и пусть его поток слаб – он надежен, как тонкий лесной ручеек, упорно текущий по извилистому руслу к полноводной реке. Поза Куматани была правильной, хоть и лишенной изящества, как, например, у Сасаки, но незыблемой. И Хизаши уже не раз после возвращения из замка Мори ловил себя на пугающей, холодной, как горные ветра, мысли, что однажды эта скрытая сила окрепнет и обернется против Хизаши.
Без меча и уверенности Кента был лишь забавным мальчишкой, иногда нелепым и смешным, иногда серьезным и до странного… мудрым? Хизаши не понимал его, но начинал думать, что та их встреча у камня в Лисьем лесу не была такой уж случайной.
Закончив заниматься, юноши отправились умываться перед завтраком. Хизаши со вздохом погрузил руки в ледяную воду. Конечно, она придавала его лицу живой румянец, но он бы предпочел оставаться бледным, чем подвергаться этой ежедневной пытке.
Проходя мимо, Мадока злорадно ткнул его локтем в бок.
– Хороша водичка, да? – спросил он и, хохоча, пошел в трапезную.
– Он не со зла, – успокоил Кента.
– Еще бы, – съязвил Хизаши, – для злого умысла он слишком тупой.
– Так ты же сам его и подначиваешь вечно.
– Я? Поспрашивай обо мне учителей, они заверят, что я идеален.
Куматани ответил ему странной улыбкой.
– Это меня и беспокоит, Хизаши-кун.
Хизаши не нравилось, когда Кента говорил подобные вещи, будто видел его насквозь. Ему вообще не стоило совать свой нос в чужие дела.
– Ты говоришь как старик Ниихара, – отшутился Хизаши. – Это пугает. Не делай так больше.
Куматани ничего не ответил.
В обеденном зале было оживленно, похоже, чем ближе становился день церемонии Гаппай-но хи, тем большее число учеников заражалось от Мадоки восторженным нетерпением. Никто ничего толком не знал. Сэмпаи[8] неохотно делились историями о своем опыте, да и что говорить – в Дзисин иерархия между воспитанниками, младшими и старшими учениками и самими учителями была почти что священной. Тем страннее выглядел Морикава-сэнсэй, читавший им по дороге стихи.
К слову о Морикаве.
Говорят, после ранения он покинул Дзисин и восстанавливался в горном монастыре и к церемонии обещал вернуться. Узнали ученики об этом от Сакурады-сэнсэя, обычно молчаливого, если дело не касалось Морикавы.
– Говорят, в юности они были неразлучны, – проглотив рис, почти не жуя, поделился информацией Мадока. – Хотя кто бы стал дружить с Сакурадой-сэнсэем?
Арата быстро огляделся по сторонам – не прислушивается ли кто-нибудь – и сказал:
– Противоположности притягиваются.
– Как Мацумото и Кента-кун?
Повисла неловкая пауза, и Куматани произнес:
– Не очень хорошо обсуждать жизнь учителей. Давайте доедим и после занятия по кэндзюцу[9] помедитируем в свободное время.
8
Сэмпай – дословно «товарищ, стоящий впереди», человек, у которого больше опыта в той или иной сфере. В данном контексте – ученик, который проучился дольше, то есть старший ученик.
9
Кэндзюцу – древнее японское боевое искусство владения мечом. В переводе с японского означает «искусство меча».