Когда все делили людей, на расы, национальности, модные нынче гендеры и уровень достатка, я делил всех людей на военных и гражданских.
Столько отличия вы не найдете даже между мужчиной и женщиной, сколько между военными и гражданскими. Внешность, походка, обувь, выражение лица, а главное образ мышления. Я узнаю военного любой страны, даже если он будет в купальных плавках, так же как они узнают меня.
Про нас ходит много стереотипов и анекдотов и все они правдивы. Я не большого роста, полноват, но крепок. Моя шея и голова одного размера. и я очень любил поболтать до всего случившегося. Это, пожалуй, всё, что обо мне нужно знать.
Шестандцатого июля две тысячи шестнадцатого года, я предвкушал предстоящий отпуск и свою поездку в Забайкалье. Крайний день перед отпуском мой любимый. Я всегда ходил с идиотской улыбкой на лице, ни с кем не спорил, был вежлив, чем очень всех раздражал. Я увидел срочника, который не умеет завязывать шнурки. Якобы всю свою жизнь он носил кроссовки на липучках, сандалии и ботинки с замком. Будь он офицером Царской России, за него это бы делал денщик, но в современном обществе, это едва ли не ценнейший навык.
После нескольких бутылок водки и тортика Наполеон, во втором часу я был уже дома и в отпуске. Собирался я в Забайкалье.
Каждый свой отпуск, я старался не просиживать в душном мегаполисе, где жара сменяется ливнем, каждые пол часа. А старался путешествовать по своей Родине. Проезд у меня бесплатный, а компанию мне всегда составляет мой хороший друг. Антон хоть и писатель, но не такой, конечно, которого зовут на интервью, а агенты которого организуют встречи с читателями. И не такой, что сидит в своей усадьбе, на веранде и пишет попивая чай. Антон самоиздаётся через интернет, выпивает не менее литра виски, джина или водки в день, при этом, на любые замечания отвечает всегда одним и тем же: Он затягивал нудный рассказ о премьер министре Великобритании Уинстоне Черчилле, который каждый день пил, не вынимал из зубов сигару и дожил до девяноста лет в здравом уме. На мой вопрос: Почему нельзя привести в пример какого-нибудь нашего русского политика, он мне однажды ответил:
– Вот какая фраза красивее? «Я бухаю как Черчилль», или «Я бухаю как Ельцин»? Мне как писателю, такие мелочи важны.
Ещё он сдавал алюминий и медь. Он ввязывался во всевозможные авантюры, иногда опрометчивые, а иной раз и очень опасные. Таким, он был до всех злополучных событий.
За мою недолгую службу, я уже побывал в Карелии, Тикси и других уголках своей необъятной Родины. Забайкалье, стало моей целью, не только из-за Антона. Меня в те края давно зазывали старые сослуживцы со срочки. Есть буузы, пить, показывать мне Байкал и искать мне бабу. Речи их были сладкими и заманчивыми.
Я, тогда жил на Восточной, а Цупсман на Победы, у уралмашского метро. Мы условились встретиться на вокзале.
Я собрал в дорогу аптечку, полную бинтов, лоперамида и активированного угля. Купил билеты, дошираков, чаю, копчёной колбасы, отварил яйца, закачал музыки на телефон.
Цупсман взял несколько полторашек крепкого уральского мастера, водки, заблаговременно перелитой в бутылку кока-колы и кучу тетрадок для записей.
Я всегда стараюсь ездить поездом. Во-первых, дни дороги прибавляются к отпуску. Во-вторых, с юности, все эти подстаканники, прокуренные тамбуры и веселые соседи с гитарой казались ни с чем не сравнимой романтикой. Душные, пропахшие потом вагоны. Жесткое бельё. Чай, с привкусом копчёной рыбой. Лай собаки из переноски. Носящиеся по вагону с криками дети. Я устал от вечнозелёных одинаковых лиц. А здесь все были такие разные. В яркой одежде, платьях, шортах и майках, спортивных костюмах. С волосами, короткими или длинными, завитыми или заплетенными. С бородами и усами. Пирсингами и тату. И даже в цветных неуставных носках.
Не успел поезд тронуться, как пожилая женщина попросила меня поменяться с ней. Её было тяжело залезать на верхнюю полку. Все отказывали ей, а я согласился. Меня не утрудит залезть наверх, а тем более помочь человеку, возраста моей матери. И я искренне не понимал, почему на меня смотря как на лоха. Так, мы и тронулись.
Пока я наслаждался возможностью попялиться на что-то кроме казарм и кучи зелёных людей, мой друг употребил полторашку уральского мастера и заснул, игнорируя просьбы очередной старухи, уступить ей нижнюю полку. А я слушал музыку и смотрел на проносящиеся за окном домики, деревья, поля и горы.
Когда выключили свет он проснулся и выдал.