Обмануть, не обслужить или обидеть такой отряд — это всё равно что свой бизнес своими руками задавить. И скакали, и кормили, и не наглели. Потому как контрактник или мобилизованный воин, он немножко вне общеправовой юрисдикции. Ну нарушит боец закон, и что? Что вы ему сделаете? Сколько бы лет не присудили за настоящее или надуманное преступление, зачитают приговор и снимут наручники в зале суда. На линию фронта в наручниках не возят. А там все свои, там всё привычно.
Когда в апреле на полигон Алабино ехали, наткнулись на такое кафе, где хозяин оказался хреновым коммерсантом, не осознавшим этого факта. Отказал в обслуживании с презрительной формулировкой: «В форме не обслуживаем». Когда полетели стулья и столы, не придумал ничего умнее, чем вызвать наряд полиции. Полицейские и сами быстро вкурили текущую обстановку, заодно с ними поговорил майор, бывший у бойцов за старшего: «Лучшие люди страны, герои, избранные из тысяч защитников Родины, чтоб пройти по брусчатке Красной площади, пойдут за хулиганку? Без обид, служивые, но вас сейчас засунут в багажник, и хорошо, если перед этим в ваши задницы не засунут ваши же „Ксюхи“, прошу прощения за натурализм».
Короче, проезжая в этот раз мимо знакомого кафе у трассы, автобусы не останавливались. А бойцы хохотали и махали руками зданию с выбитыми стеклами и иными следами разрухи. Они порой чувствовали себя опричниками, призванными вымести скверну в своей стране. Те, кто знал про опричнину. Серёга не был экстремистом, он просто имел обостренное чувство справедливости, поэтому кричал и махал руками вместе с прочими. Он чувствовал себя так, словно ехал верхом на коне мимо разгромленного совместно с друзьями-мушкетерами трактира. Йехууу!
В военной части номер… да зачем вам её номер? Короче, уже на месте, преображенцы узнали, что их командировка продолжается. Вот их личные дела, вот их денежные аттестаты, вот приказы о переводе на новое место службы. Чего? А того, боец, Родина посылает тебя… Да ты и сам уже понял, в какое место. Туда, где жалование, стимулирующие выплаты, выплаты от мэра Москвы, боевые, короче повезло вам, денег теперь получать будете столько, сколько и не видели раньше.
— Вот ты, боец, на гражданке кем работал? — И палец начальника штаба уперся в Серегу.
— Директором фирмы, а что?
— Э-э-э. Ничего. — Майор поначалу даже не нашелся, как приплести предыдущее место работы младшего сержанта к перспективам службы в штурмовой роте. — Прогорел бизнес, вот ты и с нами, так выходит? А всё почему? Потому что у нас всё солидно, Вооруженные Силы России прогореть не могут.
Никто не попытался оспорить это утверждение, а у Санталова вообще не было желания что-то доказывать, выяснять или ставить на место офицера. У всех был опыт армейской службы, понимание её суровых реалий и своих прав. В данном случае права подчиняться приказам.
— Кто где хочет служить?
— Я в Преображенском полку, если можно.
— Понятно, в штурмовики!
— Я в разведке, — Серёга считал, что именно там его Дар будет наиболее полезен.
— В штурмовики!
— Я…
— В штурмовики, раз так.
Самое грустное, что парней посылали не одной группой, а, согласно документам, раскидали по разным подразделениям. При этом все они уже через два дня оказались на одном полигоне с вполне военным названием Погоново. Что характерно, в этот раз они ехали уже не в комфортабельном автобусе, а в кузове тентованного «КАМАЗа», зеленого и насквозь военного. Зачем готовых сержантов прогонять через курсы командиров отделений поначалу было непонятно, а потом до всех дошло: они не выдернуты с гражданки по мобилизации, не добровольцы с улицы, а вроде как послужившие контрактники. Курс молодого бойца, вернее начальная военная подготовка им не положена. Но и опыт несения военной службы там, в Москве — это совсем не то, что может пригодиться на линии боевого соприкосновения. Тут совсем другие навыки нужны, тут даже стрелять учат иначе. И гранаты кидать тоже.
— Санталов, ты в компьютерах шаришь? — Голос командира учебной роты был такой проникновенный, словно он уже неделю не мог пройти сложный уровень в какой-то игре.
— А кто сейчас не шарит! Шарю, конечно.
— Выручай, друг! У нас в канцелярии завал, был человек грамотный, перевелся, за длинным рублем пошел.
— Длинный рубль — это правильно. — Серёге не улыбалось такое счастье. Он как человек бывалый уже прикинул варианты, а их усматривалось два: или он весь день с товарищами учится воевать и управлять боем своего отделения, а ночью решает проблемы командира роты; или он не учится воевать, а сидит в канцелярии. И потом тоже два варианта: его гонят на передовую неготового или оставляют писарем за компом при канцелярии полигона. Не хотелось ни одного из этих вариантов, если честно. А чего хотелось? Серёга не знал, но снова заполнять сержантские книжки, вести учет личного состава и ходить через день на ремень в какой-нибудь караул, наряд или патруль — точно нет! Эта мутатень серых будней его напрягала еще в Преображенском полку.