В чем-то ему, пожалуй, выпала удача — один-единственный миг агонии, и не мучиться двадцать лет, пока весь не прогниешь изнутри. Наверное, он и не вскрикнул...
Один ушел, еще миллион уйдет, а то даже и миллиард, пока война кончится. А то и всем в мире выпадет такое. Снарядов предостаточно. Если некий проницательный спец изобразит, как их употребить, другой войны никогда уже не будет. Стереть с земли человеческую расу окажется возможным в настоящее время.
Бессмысленность этого, мерзопакостность этого на какое-то время оттеснила во мне все прочие мысли. Потом отчаяние миновало, остались лишь сомнения и глубокая печаль.
Упрямой бесконечной чередой в мир приходят войны и разрушают его, перерастая из неумелых драк дубинами и камнями в механическое совершенство, когда за ночь исчезает целый город, так много бомб приходится на акр, так много самолетов имеем для этой цели. Набьем ими бомбовые отсеки и пошлем туда, пошлем наземные войска прикончить штыками тех, кто оцепенел со страху.
Ну, не так-то оно все просто, но вдруг... вскоре...
Слежу, как «крепость» заруливает на стоянку, гладкая и чистенькая, изящная, послушная, красивая, миллион частей ее все работают синхронно на одно: на смерть.
Победить бы скорей... в этом месяце... или в следующем... тогда бы явилась надежда... чем скорей, тем больше надежды.
Если бы американцы, и русские, и англичане, и все другие, кто объединился воевать, вылезли из своих «яков», «либерейторов», «ланкастеров», «генералов Шерманов», танкодесантных барж, присели бы, взяли по сигарете или же раскурили трубку мира!
Прежде, пожалуй, надо бы им поразмяться, притереться, выпить по стаканчику, в дарты поиграть, настроиться, ощутить разрядку.
Потом пусть сядут где-то в спокойной обстановке, кинут долгий добрый взгляд на целый мир.
Вот он, скажут, этот исколоченный, обовшивевший, голодающий мир, полный ненависти, навоза и реваншизма, но при всем при том гляньте-ка на лунный свет, упавший на ивы, прислушайтесь к говору ручья, бегущего по желтому песку, к шепоту ветерка в кронах осин. Во всем этом хоть немного надежды, немного любви и сострадания. Мало на земле детишек без рахита и впалых глаз, а глубоко под деревьями кролики роют норы и живут себе там дружно.
Среди людей всякие бывают: сенаторы, проститутки, адвокаты, банкиры, судомойки. Батраки и грузчики. Поэты, лейтенанты, бейсболисты, премьер-министры. Нищие и сектанты-трясуны.
Когда-то мы должны понять, что независимо от того, где они родились и какой у них разрез глаз, они люди. Они не хотят быть в рабстве. Они люди, кто-то лучше, кто-то хуже, чаще серединка на половинку. И следует заботиться об этом недужном мире.
Люди хотят есть. Пшеничный хлеб, ромштекс, виски. Рисовые лепешки, батат, козье молоко. Сливовицу, черную икру, жареный миндаль. Ветчину, сою, суп из ласточкиных гнезд. Черный плесневелый хлеб, водянистый суп с редкими бляшками жира. Все это в наличии, и в наличии — голод.
Люди носят необъятные ковбойские шляпы и веревочные сандалии, летные комбинезоны и харрисовский твид, солдатские башмаки и горнолыжные ботинки, ковбойские сапоги с джинсами.
Живут в глинобитных лачугах и крытых соломой хижинах, в юртах, вигвамах, шатрах и пещерах, в подвалах и в неприступных замках. У кого ванна, у кого река. У кого голая земля и дождь, и дети их играют на минных полях.
Есть достаточно заводов, шахт и железных дорог, водного и воздушного транспорта, чтобы люди построили вскоре целый новый мир и вели его туда, куда сами пожелают. Они смогут строить больницы, канализацию, школы, театры и металлургические заводы. Смогут производить товары в изобилии, доставлять их во все деревни и города, по долам и перекресткам, куда ни понадобится.
Повсеместно будут тракторы и электричество, вот только если бомбардировщики убрать и если мы договоримся, как это сделать.
Коли сядут спокойно миротворцы в удобные кресла и оглядят мир, то сообразят, что изменился он с тех пор как рыбы выбрались из моря и развились в людей, которым надо убивать, чтобы выжить.
Коль мудрецы в Штатах, которые спят в мягких постелях, встают поздно, завтракают омлетом и ананасовым соком, сообразят, а не возразят и не станут палки в колеса совать, и не будут спрашивать лишнего с самого начала, можно будет придумать такой порядок, что люди всего мира накормят и оденут каждого человека на земле и останется предостаточно времени для развлечений.
И мы сумеем построить столько школ, сколько надо, чтобы каждый мог туда ходить, учиться сложению и вычитанию... Если б мудрые поняли нынче, что люди рано или поздно добьются, чтоб у каждого было в достатке кокосового масла и туалетной бумаги, стоит только найти верную систему, по которой действовать.