Из всех зданий в государстве школы должны быть самыми чистыми, самыми красивыми, наилучшего качества строительства, самой отменной архитектуры и планировки. Школы нужно строить и содержать лучше, чем банки, потому что в них заключено гораздо больше богатства.
Но здания — дело второстепенное по сравнению с педагогами, руководителями, профессорами, наставниками. Для меня самым лучшим учителем был Пауэлл, за ним идут миссис Фаулер и мисс Мориссон. Пауэлл не мог прожить на те деньги, которые получал в университете. Мисс Мориссон ушла на пенсию. Перед войной часто велись идиотские разговоры о том, что хорошо бы убрать из школ замужних учительниц, может быть, под это дело и попала миссис Фаулер.
Помню, какой шум поднялся в стране, когда парламент выпустил билль о введении равной оплаты женщинам-учителям и мужчинам- учителям.
Господи, что это за мир?! Если в цивилизованном обществе профессорам платят тысячу восемьсот долларов в год, а сводники, жокеи или изгиляющиеся певцы получают раз в триста больше, значит, этой цивилизации рано или поздно придется плохо.
Где-то читал, что образование поставлено в Америке на самую широкую ногу, более даже, чем производство тряпок, занятия политикой или выплавка стали, но война сейчас приводит образование в крайне бедственное положение, тогда как те, другие, вполне, кажется, процветают.
Нехватку образования наверстать гораздо труднее, чем нехватку пятидесятимиллиметровых бронебойных орудий, или бомбардировщиков, или вязальных спиц. Нехватка людей с мозгами для управления обществом всегда была самой острой, мало таких людей, у которых было бы достаточно и за душой, и в голове, чтобы понять жизнь людей в этом мире, к чему она может привести этот мир, ну и дать хоть туманную мечту о том, что будет дальше.
— А куда бы ты пошел учиться на моем месте? — спрашивает Пит.
— Зависит от того, чем ты хочешь заниматься, — с расстановкой говорю я.
В конце концов все сводится к тому, что же на самом деле должно давать образование.
— Хатчинс утверждает, что он может научить думать так, что можешь отправиться в Чикагское заведение или Сент-Джонс, — говорю я.
— Господи! — смеется Пит. — Я же серьезно! Подсказал бы действительно что-нибудь дельное.
Я тоже смеюсь, но каким-то деревянным смехом. Если Хатчинс на самом деле может научить людей мыслить, то ему надо руководить всей системой образования.
Несколько вагонов мыслей каждому щедро и поровну, и в мире начнется полное благоденствие.
А что если действительно пойти в Сент-Джонс или в Чикагский университет! Если война когда-нибудь кончится и если удача не покинет меня, я, наверное, так и сделаю. Хотя не уверен, что чтение великих писателей или того, что выдали мудрые головы прошлого, помогут мне разрешить хотя бы мои нынешние вопросы.
Образование должно научить человека мыслить, а если это не удается, то по крайней мере научить его немного человечности, открыть ему глаза на мир и не дать растерять то, что он все-таки усвоил. И пусть человек запомнит, что кровь — самая разная и что цвет кожи тоже бывает разных оттенков. Но в основе все совершенно одинаковы.
Образование должно дать понять человеку, что он — часть человечества.
И, наверное, было бы лучше, если б миссис Пейкель в шестом классе начинала занятия со слов, взятых Хемингуэем из Джона Донна: « ...смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством», вместо: «Мощь и бодрость, напор и живость».
В небе появляется еще несколько «либерейторов». Первые звенья уже начали, наверное, сейчас бомбить. И люди умирают. И в кровавое месиво Франции летят еще и еще удары.
Задача образования — дать человеку сведения о мире, в котором он живет... правдивые сведения. Пусть маленькие американцы знают, что в Синьцзяне очень не у многих ванные, в Турции не хватает зубных щеток, а настоящей демократии не хватает и в Чикаго, и в Джерси-Сити, и в округе Колумбия, и в других городах других округов.
Человеку нужно как можно больше информации о том, где и как живут люди, какие были у них разногласия в прошлом и почему им во что бы то ни стало надо сблизиться в будущем, иначе никакого будущего не будет.
Образование должно дать людям представление о том, чем живет общество, какими мечтами и какими законами, каким опытом и экономическими теориями. Пусть люди поймут, что затасканное слово «экономика» определяет прежде всего то, каким образом люди взаимодействуют друг с другом. Необходимость в труде очевидна, а вот что получается из их труда, как и почему — об этом говорит наука экономика, и еще обо всем, что делается человеком человеку и ради человека.