Милая, со мной живет много теней.
Белые цветочки не разбудят тебя,
Когда тебя забрала черная печаль.
Ангелы не думают возвращать тебя,
Разозлятся ли они, если я пойду за тобой?
Мрачное воскресение…
— Ох, прости. Стоит, наверное, выключить, — Тони нажал на кнопку, и музыка оборвалась.
— Это было неловко, — сказала Лорелей.
— Точно, — он заерзал на сидении и смотрел на дорогу. Они пару минут сидели в тишине, напряженной и неуютной, и Тони заговорил снова. — Может, не стоит спрашивать, но ты будешь в порядке? Я переживаю.
— Да, — сказала Лорелей, опешив от его вопроса. — Я в порядке, просто все перевернулось, — она вздохнула и попыталась объяснить. — Знаешь ощущение, когда ты во сне? Будто ты там, но не знаешь, настоящее это или нет? Я себя так чувствую. Онемела и не знаю, что вокруг меня происходит. И я ощущаю себя пустой.
— Знаю, это непросто. Часть тебя думает, что если сосредоточиться, можно проснуться и вернуть его, да?
— Наверное. Я не могу перестать думать о том моменте, пытаться понять, могла ли я что-то изменить, как-то предотвратить это.
— Так было, когда умерла моя мама, — сказал он. — У нее был рак. Она боролась с ним долго, но он забрал ее. Только две недели спустя я смог говорить об этом, смог сказать: «Моя мама умерла», Порой я все еще просыпаюсь и хочу позвать ее, но вспоминаю, что ее нет.
— Я не знала. Мне жаль.
— Все хорошо. Я злился сначала. Какое-то время пытался выплеснуть все в музыке, написал тонну жутких песен, которые тогда мне казались крутыми и оригинальными, а оказались ужасными.
— Уверена, они были не так и плохи.
— Поверь, они были ужасны, — сказал Тони, — но я нуждался в этом. Тебе нужно как-то отпустить боль, или это сведет тебя с ума. Направь ее во что-то хорошее. Тебе нужно отыскать надежду.
— Проще не станет, как мне кажется. Я не вижу ничего хорошего.
— Что не убивает, делает сильнее, да? Ты всегда будешь скучать по нему, но жизнь идет дальше, и это хорошо. Уверен, он бы этого хотел. Он должен гордиться тобой, — он сжал легонько руку Лорелей своими изящными пальцами пианиста.
Они ехали по шоссе среди слепящих вспышек оранжевого и красного, но Лорелей отклонилась на сидении, ее глаза отдыхали. Она не хотела разглядывать пейзаж. Они добрались до аэропорта через два часа. Тони подъехал к парковке. Он открыл багажник, вытащил ее чемодан. Лорелей вышла из машины, схватила багаж папы и забрала с собой.
— Дальше справишься? — спросил Тони.
— Да, — сказала она. — Спасибо, что подвез.
— Не за что, — он нервно обнял ее. — Удачи, Лорелей.
— Спасибо еще раз. До встречи.
Она пошла в терминал, таща за собой чемоданы. Аэропорт был очень маленьким, она быстро прошла проверку. У ворот она нашла место подальше ото всех. Она вытащила из сумочки протеиновый батончик и MP3-плеер. Лорелей ждала посадку на самолет, слушала плейлист, что сделала для нее кузина Дженнифер. Вскоре она села на свое место в самолете, и ей повезло, что место рядом с ней было пустым. Она пыталась очистить разум, но полет затянулся. Лорелей хотела просто уснуть, но не удавалось. Она ненавидела беспокойного малыша за ней, который пинал спинку ее сидения. Она не могла уснуть, и минуты тянулись вдвое дольше.
Когда они приземлились, она пошла с толпой за багажом. Мама ждала ее за эскалаторами в залитом светом терминале Денвера. Ее мама была подтянутой, высокой и сильной, но теперь казалась сжавшейся. Слезы покалывали глаза Лорелей, когда она обошла толпу и поспешила к маме. Руки Кассандры Кларк крепко обвили Лорелей, она гладила волосы дочери, поцеловала ее в лоб. Горе связало их, мать и дитя.
— О, милая, — сказала ее мама. — Я так тебя люблю.
Лорелей плакала в плечо матери, ее тело сотрясалось от горя из-за возвращения домой. Она ощущала себя маленькой и уязвимой, как ребенок, и знакомый чистый запах мамы придавал ей ощущение безопасности. Лорелей цеплялась крепче, ее мама инстинктивно стала покачивать ее, нежно утешая. Лорелей отчасти хотелось снова стать ребенком, чтобы мама подхватила ее и понесла, ведь мир стало тяжело терпеть.
— Мне так жаль, мам, — всхлипывала Лорелей, ее слова было едва слышно. — Я не могу… прости…
— Милая, — длинные ухоженные пальцы ее матери погладили щеку Лорелей, — это не твоя вина. Что случилось… то случилось, и мы не можем изменить прошлое. Мы пройдем это. Ты теперь со мной, и мы будем вместе сильными, хорошо?
Лорелей глубоко вдохнула и кивнула.
— Я хотела бы что-то сделать, как-то это исправить и вернуть его. Так не честно…