— Расскажите мне о нем, его увлечения, друзья, враги….
— Да, попробую, но я многое не знаю, — вздохнула женщина и на ее лицо отразилось искренне переживание, — мы вообще как-то мало знаем, живем, работаем, сплетничаем, а друг другом в сущности не интересуемся. Рассматриваем как функцию: ты мне должен это сделать, а должна это.
Женщина замолчала, видимо, усилием воли заставляя себя вспомнить что-то важное.
— Вы знаете, мне очень нравилось, когда он курил. Он курил и думал, и его лицо, его карие глаза становились такими внимательными, будто он внутрь себя смотрел. Маску что ли свою привычную снимал. Что-то живое в нем проявлялось, настоящее. Он вообще осторожный был, общался со всеми ровно, к делу подходил с умом, так что недругов явных не было. О друзьях я тоже мало что слышала. Вроде ни с кем особо близко не сходился. А вот что любил — и не знаю. Музыку вроде любил, даже выступал где-то в студенческие годы. Но я его с микрофоном в руках никогда не видела. Он вообще солидным умел быть, к начальству приспособиться, понравиться кому нужно.
— Татьяна Андреевна, а почему вы не спрашиваете, отчего Глеб Анатольевич умер?
Женщина посмотрела на Владимирова с удивлением.
— Нам сказали, что это был сердечный приступ, но вызван каким-то лекарством сильным. А что разве нет так?
— Почти. Но его отравили ядом. Это несколько экстравагантно для сегодняшнего дня.
— Ядом? — на лице Васильевой обозначилось удивление. — Как можно ядом? С кем это он ел-пил? Он даже кафе-рестораны особо не жаловал, когда мы с ним там еще бывали, выбирал самые отдаленные районы, а потом уж и перестал приглашать. И подвозить меня на своей машине не стремился, так, отъедет в сторону от работы, я к нему в машину запрыгну, довезет меня до моей квартиры, там часик побудет и домой к жене. А живу я недалеко от него.
— Он всегда ездил на машине?
— Почти всегда, но иногда оставлял ее на парковке у здания департамента. Не знаю уж почему, спускался в метро и так вот добирался до дома.
Владимиров понял, что всю основную информацию возлюбленная Иголкина ему уже рассказала, что позволяло понять, как и где работал погибший. Майор еще раз взглянул на его кабинет и заключил, что ничего нового он не узнает. Все было дорогим, немного помпезным, но абсолютно безликим, даже фотопортреты действующего президента и мэра столицы на стене выглядели, скорее, как банальность.
Поэтому майор еще раз высказал слова соболезнования Васильевой и молча вышел.
Уже на улице ему подмигнул Егор:
— Ну что? Как тебя дама? С любовницей мы уже познакомились? Верно?
— Верно, — вздохнул Владимиров, — но только знаем от этого знакомства немного, не думаю, что это она. Такие не травят, обижаются, расстаются, но…
— Он для нее проходящий. Так номер в списке, — отозвался Егор. — Ты понимаешь, после пятой новой женщины все они как-то сливаются в одно лицо, один характер, главное перестаешь различать.
Владимиров поднял глаза на своего товарища. Несмотря на крепкую дружбу между ними, Егор редко рассказывал ему о своих глубинных любовных переживаниях, а тут его будто что-то задело самого.
— Знаешь, вот смотрю я на тебя, ведь у тебя, майор, даже любовницы нет, а живешь — не тужишь, детей воспитываешь. Правильный ты, может, поэтому все у тебя в жизни ладно. А я — как перекати поле — маюсь и никак себя не найду. Глянул я на эту Татьяну — такая же она перекатиха, ведь останется тоже одна, как я. И что ты будешь с этим делать?!
Владимиров промолчал. Он и сам понял, что связь Глеба Иголкина была непрочной. Для него Васильева была некой ППЖ — так во время войны называли походно-полевых жен, тех, кто компенсировал фронтовым начальникам отсутствие рядом близкой любящей женщины. Многие заводят легкие интрижки на работе, чтобы работать было веселее и проще, вот и их потерпевший не исключение.
А между тем в отделении полиции их возвращения с нетерпением ждал Арсений Жилкин.
— Товарищ майор, разрешите доложить! — бойко начал он. — Вы мне поручили проследить за маршрутом Иголкина в день его отравления.
— Поручал. Ну как, лейтенант, получилось что-то узнать?
— Немногое. Он обычно на машине на работу приезжал, оставлял ее на служебной стоянке, вечером также обратно. Но в этот день приехал почему-то на метро. Вышел с работы в 19.30, было уже, конечно, темно, поэтому я камеры даже особо не смотрел, но геолокация у него на телефоне была, сделал я запрос, смог установить, что он на метро проехал пару остановок, вышел и пошел к Старому Арбату. Гулять, видимо, стал.