Она смотрела в упор.
— Ты что–нибудь забыла, Эржи? — спросила я.
— Почему забыть?
— Тогда что?
Она стояла выпрямившись, сжав губы, держа в руках большой серебряный поднос. На ней были медицинские чулки из Будапешта: белые с красными полосками, толстые, они на икрах походили на солдатские обмотки.
— Ты можешь идти, Эржи, — сказала я. Она покачала головой и не сдвинулась со своего места у двери. Я пожала плечами.
— Дело твое.
— Ты с ума сошла, — взвилась К. М.Д. — Пошла немедленно к себе вниз. Чего раскрыла рот? Эскузе моа, мадам, слышишь, убирайся!
Но Эржи все смотрела на меня, с тем же напряженным вниманием, она возвела около меня три крепостные стены, как три горы.
— Ну, Эржи, ладно, — сказала я и улыбнулась.
— Прошу вы, выйдите на минуту, — сказала она. Я раскрыла перед ней дверь, дала ей выйти и вышла сама за ней в коридор.
— Чтоб они умер, — зашептала она свирепо и сморщила нос, — чтоб они все умер, черти, один после другой.
И заплакала.
— Ш–ш–ш! Не плачь, Эржи, пожалуйста, не плачь. Иди вниз и точи кухонные ножи. Мы всех их зарежем, ты погоди только, мы от них избавимся.
— Хорошо, — заулыбалась она, — хорошо, хорошо. — И затопала вниз по лестнице.
Когда я вернулась, К. М.Д. нашептывала что–то Мезанфан на ухо. Она говорила быстро и взволнованно, а Мезанфан, слушая ее, обернулась ко мне. К. М.Д. по временам показывала на меня пальцем, она пыхтела от воодушевления, и я села, ожидая, когда она кончит.
— Ага, — произнесла немного погодя Мезанфан и поправила шляпу, натянув ее на уши. — Ага. — Ее лицо коня в очках, обращенное ко мне, выражало любопытство.
Лицо коня, подвязанное лентой,
Лицо коня и с челкою на лбу,
Лицо коня — вперед вставные зубы,
Лицо коня под сенью пяти слив,
Лицо коня, а на макушке сливы,
Лицо коня–урода Мезанфан.
— Ага.
— Да–да! — заговорщически сообщила К. М.Д. своим утячьим голосом.
— Ах да! — поправила я. — Ах да, так будет правильнее.
Но в эту минуту в комнату проникла тетушка Алис.
Я не знаю точно, как выглядит помпа, но буквы, составляющие это слово, несут в себе что–то такое круглое, такое выпуклое и обширное, что только тело моей тетушки, кажется, способно завернуться в них, как в капот. Домашний капот вишневого цвета с большими фиолетовыми тюльпанами. И он распахивается при каждом шаге, приоткрывая полоски жирной белой кожи. И он соскальзывает, обнажая необычайное колено — бычье колено. Отполированное колено, похожее на лысину, спрятанную под комбинацию. Тетушка Алис развалилась на стуле и заговорила.
— Ах, мадам, дорога–ая, как вы поживаете?
— Bien, bien, merci, — поспешно ответила Мезанфан, сжимаясь в кресле.
— Что-о, что? — сказала тетушка Алис, и от последней гласной рот у нее раскрылся настолько, что стал виден язык.
— Хи–хи! — захихикала любезная мадам.
— Ка–ак у девочек с французским?
— Oh, trés bien, trés bien[27], хи–хи, — заверила Мезанфан. — Très bien.
— Я pa–ада. А у Клары — Марии-Деспине?
— Excellent[28], — зажмурила глаза Мезанфан. — Excellent.
— Мерси, мадам, — прочирикала К. М.Д. и опустила голову.
Я посмотрела прямо в очки Мезанфан, но она не открыла глаза. Так и продолжала говорить дальше.
— Elle progresse très vite, très vite[29]. Почувствовав все–таки мой взгляд, она на мгновение приоткрыла веки, потом снова быстро закрыла их.
— Но что с ва–ами? У вас болят глаза? — забеспокоилась тетушка Алис — Могу ли я вам чем–нибудь помо–очь? — спросила она, произнося слова так медленно и нараспев, с таким трудом, что к концу фразы устала и, думаю, окончательно забыла, о чем спрашивала.
— Non[30], — защищалась Мезанфан. — Non.
— Клара — Мария, ну скажи что–о–нибудь по–французски, — попросила тетя Алис, протягивая руку в сторону.
— Oh, maman, — К. М. Д. встала с кресла, ластясь, подошла к тетушке Алис и, сев под ее вытянутую руку, стала тереться о нее головой. — Oh, maman, pour–quoi?[31]
— Hy-y, ска–ажи! — настаивала тетушка.
— Maman! — промяукала К. М.Д. — Сейчас незачем.
— Ну же, ну, — торопила моя тетушка, — пускай она скажет что–нибудь по–французски, мадам.
— Alors, — произнесла мадам и чуточку приоткрыла глаза, но — хлоп! — я снова посмотрела на нее, и она испуганно их закрыла.
— Спросите меня, мадам, — начала К. М.Д.
— Bien, — сказала Мезанфан. — Alors, bonjour mes enfants.
— Бонжур, мизинфан, — скалила зубы К. М.Д. и ерзала.