— Может, ты не знаешь, что мне двадцать? — сказал он.
— Как бы не так, ты в сто раз меня меньше. Ты, верно, и не знаешь, как смотришь?
— Как смотрю?
— Прямо вперед. Но я все равно убью Командора, потому что он подлец, он не пойдет к Мутер. Если она его схватит, ему не поздоровится. Но он не идет. Он едва дотаскивается до комнаты Эржи. А потом я чувствую омерзение… Но почему же не пришла Эржи?
Я приложила рупор ко рту и закричала:
— Эржи! Эржи!
Вначале никто не ответил, но вот у конца слаломной трассы появилась запыхавшаяся Эржи. Я смотрела на нее сверху, с плато, и она была маленькая, как жучок. Она размахивала руками и ногами, но кто разберет ее сигналы? Потом она побежала вверх по холму, хотя трасса была очень крутая, но она все продолжала бежать и скоро добралась до нас и тут же уселась на траву по–турецки, с рупором в руках.
— Что теперь будем делать? — спросила я.
— Опусти голову мне на колени, — сказал мальчик Пипэл, — я тебя не трону.
— Сейчас не могу, надо говорить в рупор.
— Кому ты собираешься кричать? — спросил Пипэл. — Дай мне адрес или телефон.
— Погоди, этот проклятый горбун не хочет идти, и потому я его убью. Кто–то должен же его когда–нибудь ликвидировать.
Я снова поднялась из круга и хотя и парила в воздухе, но все же вцепилась в Командора.
— Нет! — закричала тетя Алис. — Нет! Он не виноват.
— Пусть она скажет, виноват или нет, — проговорила я и указала на К. М. Д.
Но она пожала плечами и сказала, что это совсем ее не касается.
— Это у тебя пройдет, — сказал мальчик Пипэл и засмеялся, нагнувшись надо мной.
— Пошли, — сказала в эту минуту Манана. — Пошли, ну его к черту.
Я вскинула на спину рюкзак, Манана схватила чемоданы, и мы вышли из нашего дома. Мутер нельзя было найти. Мы искали ее все утро, облазили все закутки, но лес был огромен, и ее не было ни на одной горе. Мы кликали ее, и я, и Манана, но она не отвечала, хотя, думаю, была поблизости. Некоторое время мы ждали ее у могилы отца, она сама, собственными руками ее вырыла, но и туда она не пришла; впрочем, после того, как мы втроем его там похоронили, без всякой церковной службы, Мутер уже не оставалась поблизости, она бродила взад–вперед и пела, но как она пела, господи боже мой, вам никогда не узнать! Два дня мы сидели с Мананой на деревянных ступенях нашего дома и слушали, как говорила она эту песню, больше слова, чем мелодию, этот рассказ о любви, в тайны которой и никогда не смогу проникнуть, потому что на единственное возможное объяснение обрушилось безумие Мутер. Два дня мы сидели там, и багаж стоял рядом, и только в четверг утром Манана сказала: «Давай уйдем, больше ничего нельзя сделать».
— Цимбалы ты не берешь? И велосипед не берешь?
— Нет, — сказала Манана, — мы еще вернемся, я заперла их на чердаке. Если я не вернусь, то ты вернешься, девочка, понимаешь? Ты вернешься, предашь огню все, что здесь осталось. Она до того времени умрет.
— Умрет? Почему? — спросила я.
— Для нее так лучше, — сказала Манана и стала быстрее спускаться по тропинке.
Мальчик Пипэл состроил страшную рожу.
— Господи, что ты там увидел? — закричала я.
— Посмотри, посмотри, — сказал он, — посмотри быстрее.
Я посмотрела назад и тут же закричала:
— Манана, смотри, она пришла.
В конце тропинки, наверху, неподалеку от входа в дом стояла Мутер. Она оперлась на дерево и, хотя май был очень теплый, подняла воротник отцовского пиджака и поверх него в упор смотрела на нас.
— Не кричи, — сказала Манана, — она убежит. Пускай посмотрит нам вслед. Это единственно возможное расставание.
— О господи, — обратилась я к мальчику Пипэлу, — она, бедняжка, не знает, куда мы уезжаем, и не понадобится ли ей еще что–нибудь… Послушай, Манана, я думаю остаться здесь.
— Крикни ей, — сказала Манана. — Крикни ей тогда.
И я крикнула:
— Мутер, дорогая моя, я очень тебя люблю.
И она кинулась бежать, как испуганная коза от охотника, и только мелькнули ее рыжие волосы между стволов сосен.
— Пошли, — сказала Манана, — надо идти, пропустим рейс. Мы даже не заметили, что перед домом зацвели сосны, ты видела?
— Да, видела… Так всегда случается. Когда появляется Мутер, я сразу замечаю все вокруг до малейших подробностей. Почему Мутер такая красивая, Манана?
— Я тоже была красивая, — сказала Манана, — и я была молода, но я никогда не была такой, как она. Думаю, твой отец — человек особенный. Я так думаю.
— Манана, я хочу теперь немного поплакать, потом пойдем дальше, — сказала я.