– Пространственное смещение стабилизировано на 70%, – доложил Сергей через час, немного опережая график. Несмотря на то, что ему приходилось оперировать тремя сотнями двигателей, чтобы компенсировать движение как самой точки Лагранжа, смещавшейся вместе с Землёй, так и самого Солнца внутри галактического диска.
– Реакторы – 57%, – доложила она автоматически, – приступаю к раскручиванию устройства формирования магнитного поля.
– Запуск дал смещение, – опять доложился Сергей, – компенсирую.
Больше пяти часов разгона установки формирователя тороидального магнитного поля парень компенсировал возникавшие смещения. Данная ситуация являлась штатной и возникала каждый раз, поэтому была весьма предсказуема, но наконец-то он следом за ИИ выдал:
– Текущее смещение соответствует расчётному, – на что девушка, сменив набор инструментов, занялась проверкой выводов его и дублировавших пилотов ИИ, вскоре сообщив, – подтверждаю соответствие смещения расчётному, реакторы выведены на полную мощность, установка формирователя поля первого кольца также выведена на полную мощность.
– Подтверждаю, – незамедлительно сообщил Сергей, который, завершив свою часть и отчитавшись, принялся проверять работу Лиа. – Даю кворум на передачу сигнала о запуске процесса прокола.
– Подтверждаю кворум, – ответила девушка, обратив внимание на то, что ИИ также выдали его.
– Поехали, – выдал Сергей, присовокупив эту фразу к последнему переданному пакету в сторону Земли.
– Я так понимаю, ты фанат первого космонавта? – саркастично спросила девушка, пока ожидалось подтверждение с Луны.
– А ты считаешь, что мы с тобой не можем встать в ряд с такими людьми, как Гагарин, Армстронг, Ли Вэй и Сиянто? – удивлённо поинтересовался он.
– Ну, вплоть до Ли Вэя я согласна, там все задокументировано, первый в космосе, первый на Луне, первый на Марсе, но с Сиянто это не факт, они с напарником фактически вышли одновременно, именно поэтому и считается, что Сиянто – Порэ.
– Неважно, конечно, но, судя по данным с их скафандров, Сиянто был раньше на пятьдесят микросекунд, – сообщил парень и тут же произнес, – даю кворум на запуск.
– Подтверждаю, – откликнулась Лиа, увидев сигнал подтверждения запуска, пришедший с Земли.
Взгляд девушки сфокусировался на счетчике индикатора уровня магнитного поля тороидального формирователя, до тысячи тесла те взлетели практически за мгновение, потом замедлились и, изменив индикацию на килотесла, начали ползти мучительно долго. Один мегатесла индикатор показал примерно через тридцать минут, и девушка, согласно контрольной отметке, сообщила:
– Один мегатесла пройден, оба реактора нагружены на семьдесят процентов, температура в норме, все соответствует расчетным показателям. – Это была та точка, после которой нет возврата, и перед тем, как продолжить, она еще раз пробежалась глазами по всем показателям, зацепив и свой мониторинг, где было видно, что её пульс участился, – запрашиваю кворум на инжекцию антиматерии.
– Подтверждаю, – отозвался Сергей, чей пульс тоже не был абсолютно ровным.
Теперь главными стали два индикатора – индукции магнитного поля и объёма антиматерии, удерживаемой в нём. И тот, и другой росли, как и нагрузка на оба реактора, а тишина была гробовой, ведь сейчас перед исследователями был только один выход, без шанса вернуть все назад.
– Ноль девять гигатесла, – сообщила Лиа, – реактор два на границе желтой зоны, реактор один прошёл половину желтой зоны.
– Эмиссия антивещества восемьдесят четыре процента, – сразу же отозвался Сергей, хотя девушка и сама это видела, и это ей не нравилось, ведь, как говорил её наставник, край диапазона допустимого – это уже плохо. – Эмиссия сто процентов, – сообщил Сергей, уже не скрывая своего волнения.
Вибрация на корпусе, которая уже несколько часов была монотонной и беззвучной, вдруг показалась особенной в тот момент, когда индикатор показал один гигатесла.