Скоро мама обнаружила, что карманы моей курточки пахнут табаком.
Напрасно я пытался рассказывать, что это для козлят.
Мама была убеждена, что я начал курить и сильно меня ругала.
Даже плакала. Чтобы не огорчать ее, я перестал носить сигареты моему серому приятелю. А вдруг они и для него были вредны?
Однажды белый козленок исчез.
- А куда делся беленький? - наивно спросил я Сидора.
- В кастрюлю! Куда еще? - радостно ответил мужичок.
Мне стало страшно.
Как это - "в кастрюлю"?
Нет! Не может быть!
И серенького ждет такая же участь?
От волнения стало сухо во рту.
Никогда прежде я не бежал домой так быстро.
- Мама, давай купим козленка.
- Да ты что! Зачем он нам?
Я не мог объяснить - зачем. Купим - значит спасем.
- Иначе его зарежут, - сказал я, наконец отдышавшись.
- Кого зарежут? - тихо спросила мама.
- Козленка. Серенького, - выдохнул я.
- У нас есть кошка, собака! Что ты привязался к какому-то козленку?
Мне нечего было ответить. Кошка и собака это хорошо.
Но я чувствовал, что над козленком нависла опасность.
Как я мог объяснить, почему я к нему привязался?
Тем более, что где-то в глубине души я понимал.
Что мы никогда не купим козленка.
Потому что его когда-нибудь все равно придется зарезать.
А мы не сможем этого сделать. Поэтому и не купим.
И я вернулся на лужок.
Я подошел к Серому. Он потянулся ко мне своей козлиной мордой.
Я сел на траву. Козленок стоял рядом, я посмотрел в его глаза.
У него, как у всех коз, были странные, горизонтальные зрачки.
Я погладил его по щеке. Потом по лбу, между рогами. Серый вздохнул и лег рядом со мной. Я гладил его жесткую шерсть на спине и мне стало совсем грустно.
Но ничего не случилось. Сидор продолжал приводить Серого на лужок.
И я успокоился.
Незаметно подошла осень.
Я пошел в школу. В первый класс.
Теперь у меня было совсем мало свободного времени.
Но, несмотря на это, после уроков, уже к вечеру, я каждый день находил время, чтоб заглянуть на лужок.
Серый, похоже, ждал меня.
Завидев издали, что я иду к нему, он начинал громко кричать.
При этом он становился на задние лапы и так и стоял. Смешно!
Когда я подходил, он осторожно тыкался мордой в мои руки.
Он знал, что я ему непременно что-нибудь должен принести.
В ноябре пошли дожди. Мелкие, холодные, долгие.
Речка вздулась и немного вышла из берегов.
Сидор стал привязывать Серого подальше от воды.
К этому времени Серый уже подрос настолько, что называть его козленком было уже неприлично.
Он был молодым козлом. Козлом-подростком.
Конечно, он был нахальным, как все козлиное племя.
Стрескав весь хлеб, что я ему приносил, он не верил, что больше у меня ничего нет и начинал нагло совать свою морду в карманы моего пиджака. Я отталкивал его, поражаясь тому, какой он сильный. Мы с ним боролись.
Иногда я приносил ему сахар и он, видимо, чувствовал это по запаху.
Потому что в таких случаях Серый очень волновался и готов был толкать меня своей упрямой башкой до самой воды, требуя, чтоб я отдал ему сахар.
Однажды, уже перед самым Новым годом, я пришел на лужок и не обнаружил своего серого приятеля. Было довольно холодно, дул сильный северо-восточный ветер и я решил, что хозяин просто пожалел Серого и оставил его дома. Других мыслей в голову не пришло.
"Наверное, ему сейчас хорошо в теплом сарайчике" - подумал я.
И со спокойной совестью пошел домой.
А на следующий день мы с мамой взяли большие сумки пошли на рынок.
Потому что приближались новогодние праздники и нужно было купить мандаринов и апельсинов. Мама хотела купить еще каких-то продуктов, но меня интересовали только мандарины и апельсины. Их, по моему мнению, следовало купить в первую очередь.
Что мы и сделали.
Затем последовало неинтересное: мы ходили по рядам, где продавалась зелень, орехи, овощи. И когда я уже устал, мама сказала, что нужно купить еще и мясца. Чтоб сделать пельмени. И мы пошли за мясцом.
Почему-то мясом торговали только мужчины.
Они громко и радостно призывали покупателей оценить свой товар.
И вдруг я услышал знакомый голос. Совсем рядом.
- Свежая козлятина, свежая козлятина!
Мурашки побежали по моему телу.
Мне кажется, что мое сердце в эту минуту остановилось.
Я поднял голову и окаменел от ужаса.
Среди длинных кусков розового мяса висели на крюках рогатые головы. Их было много. Пять или шесть.
Но я видел только одну.
Сверху на меня печально смотрел мой серенький козлик.
Только взгляд его был неживой, стеклянный.