Для испытания выбрали ту самую поляну, воткнули нож, и Седой на глазах прибылого показал тому, как оно всё делается. Однако стоило вожаку перекинуться в человека, волчишка завизжал от ужаса и кинулся наутёк. Второго Седой приводить отказался.
А про первого думали: пропадёт. Не пропал. Через несколько дней приковылял в стаю без двух когтей на правой передней лапе (в капкан, что ли, так удачно попал?). Седого боялся до дрожи, но готов был теперь идти за ним куда угодно. А крыша, конечно, у Чекана поехала. Такие номера откалывал, что однажды чуть свои не загрызли.
Теперь вот жеребёнок…
Седой сидел ссутулившись, уперев локти в стол, играл желваками.
— Значит, иначе никак? — глухо спросил он.
— Никак, — перекривившись от сочувствия, подтвердил Пахомыч. — Ну ты ж сам на него жаловался бесперечь! — вскричал он плаксиво.
— Значит, никак… — ещё глуше повторил Седой. Кивнул. Вздохнул. — Ну, стало быть, дело решённое… Давай рассказывай, что вы там надумали.
Но лесник всё ещё не мог успокоиться.
— Да пойми ты!.. — умоляюще говорил он. — Первитин вообще всех волков в округе выбить хотел — до того взбесился… Я его еле уговорил, чтобы только того… этого… кто жеребёнка зарезал… Жеребёнок-то непростой, родительница — бывшая чемпионша…
— Короче! — угрюмо прервал его Седой. — Рассказывай давай!
Лесник встал с табурета, подошёл к шкафчику, налил стопку и ахнул её разом. Обернулся. Выдохнул.
— Будет облава, — севшим голосом сообщил он. — Когда будет точно — скажу… Как узнаю, так сразу и скажу… Стае дай знак, чтобы уходили балкой, а сам с Чеканом — во весь мах на мой номер! Ну дальше уж дело моё…
— Не промахнёшься?
— А я когда-нибудь промахивался?
Кривая улыбка выдавилась на волчьем лице Седого.
— Да уж… — сказал он и тоже встал. — Ладно. Пора… — снял тулупчик, повесил на гвоздь в углу. — Проводишь?
— Да провожу, конечно…
Снаружи по-прежнему пушил снежок. Подошли к пню, слабо освещённому из окна. Седой потирал мгновенно озябшие плечи.
— Кувыркайся давай, — велел Пахомыч. — А то простынешь нагишом…
— Не простыну, — успокоил тот. — Не впервой… А где, ты говоришь, эта балка? По которой стаю уводить…
— А вон… — Пахомыч повернулся, хотел указать, но охнул и опустился ничком на опушённый наст.
Седой выждал малость, убедился, что дело сделано, и, вынувши клинок из-под левой лопатки лесника, воткнул на место, в центр годовых колец — благо дырка в кривом сугробике виднелась отчётливо.
Отступил на шаг, перекувырнулся через пень — и вот уже посреди тёмного двора стоял матёрый волчище со вздыбленным седым загривком. Не глядя на лежащего, он снова подступил к древесному обрубку и ударом лапы выбил нож, навсегда отрезая себе путь в мир людей.
Повернулся — и сгинул в ночи.
А снег, похоже, зарядил надолго. К утру припорошит все следы.
Июль 2018
Волгоград — Бакалда