— Есть! Есть! воскликнула Серафима Павловна, хлопая въ ладоши, и вылетѣла изъ комнаты, будто ей было шестнадцать лѣтъ отъ роду. Она вынесла кованый ларецъ, взяла изящный ключикъ и стала вынимать изъ ящика различныя золотыя украшенія.
— Вы сохранили всѣ свои вещи? спросила Вѣра.
— Конечно, — отвѣчала ея мать, перебирая свои драгоцѣнности. — Вотъ мой жемчугъ, возьми, надѣнь, носи, но я не дарю его тебѣ. Когда Глашѣ минетъ семнадцать лѣтъ и придетъ ея время выѣзжать и веселиться, я вамъ раздѣлю поровну всѣ мои вещи, вотъ кромѣ этого сердечка, въ которомъ волосы…
— Мама, который часъ? спросила Вѣра, перебивая мать.
— Да ужъ десять часовъ.
— Что жъ это тетушка не ѣдетъ?
— Еще есть время, прежде одиннадцати часовъ на балъ ѣхать не слѣдуетъ.
— Ахъ, карета! Это тетушка! воскликнула Вѣра.
И мать и дочь пошли навстрѣчу пріѣхавшей родственницѣ.
Глаша, сидѣвшая до тѣхъ поръ поодаль и улыбнувшаяся только тогда, когда мать упомянула о ней, встала, но не пошла навстрѣчу пріѣхавшей родственницѣ.
Старушка, вошедшая въ комнату, была маленькаго роста, съ мелкими чертами лица, маленькими сѣрыми, но проницательными глазками, въ темномъ платьѣ, съ турецкою старомодною шалью на плечахъ, которую носила съ старомоднымъ, но не лишеннымъ граціи манеромъ. Послѣ обычныхъ привѣтствій она оглядѣла Вѣру съ головы до ногъ и сказала:
— Прекрасное платье, очень хорошаго вкуса, сшито очаровательно. Кто шилъ, гдѣ заказывали?
— M-elle Flore, — сказала Серафима Павловна.
— Не знаю, не слыхала, — отвѣчала княжна.
— Она только-что пріѣхала изъ Парижа.
— А! такъ вотъ потому я еще о ней не слыхала. Но… это разорительно. Милая Фима, зачѣмъ? При твоихъ деньгахъ можно было проще.
— Я въ это не вхожу, Вѣра сама, она не маленькая, — сказала Серафима Павловна.
— Конечно, но деньги-то изъ одного кармана; неблагоразумно! Притомъ въ нашемъ свѣтѣ не всѣ богаты — на одной платье стоитъ триста рублей, а на другой пятьдесятъ. Всякая разумная дѣвушка одѣвается по средствамъ, а успѣхъ не зависитъ отъ дороговизны платья.
— Но отъ его изящества зависитъ…
— Едва ли. Надѣнь что хочешь на неуклюжую и дурную — успѣха имѣть не будетъ. Да, да, неразумно столько денегъ тратить.
— Мнѣ братъ далъ, — сказала Вѣра, — чтобы покончить разговоръ, который ее безпокоилъ.
— Развѣ у твоего брата появились золотые пріиски?
— Мама и я, мы въ это не входимъ; онъ очень аккуратный, на себя ничего не тратитъ и отдаетъ все намъ. Отъ продажи имѣній остались маленькія суммы, быть можетъ изъ нихъ; а живемъ мы пенсіей отца.
— Это дѣло житейское, поправимое; отдадимъ, Богъ дастъ, тебя замужъ и его женимъ… Онъ, уменъ, красивъ собою, старое имя, у него все, кромѣ состоянія, возьметъ состояніе за женой.
— Братъ, — сказала Глаша рѣзко, — на деньгахъ не женится.
— А ты, я вижу изъ молодыхъ, да ранняя. Но мнѣ съ тобою нынче говорить не досужно; намъ пора. Поѣдемъ. Вѣра.
— Прощай, Господь съ тобою! Въ добрый часъ! сказала Серафима Павловна растроганнымъ голосомъ.
Она взяла дочь за талію и нѣжно расцѣловала ее. Вѣра тоже поцѣловала мать, но замѣтила:
— Тише, не изомните меня.
— Я тебя ждать не буду, ты, вѣрно, пріѣдешь поздно, — сказала ей мать.
— Какъ случится, — сказала княжна: — если она будетъ имѣть успѣхъ, и ее позовутъ на мазурку и котильонъ, то мы воротимся ужъ утромъ; если же она звана не будетъ, то я не оставлю ее сидѣть въ уголку и привезу домой часа въ два, можетъ-быть и раньше.
— Въ такомъ случаѣ, Вѣра, когда я проснусь, приходи ко мнѣ и все разскажи подробно.
— Непремѣнно, мама.
Вѣра распрощалась и уѣхала. Сердце ея билось; она страшилась своего перваго появленія въ свѣтъ, появленія, котораго ждала съ такимъ нетерпѣніемъ.
На другой день Серафимѣ Павловнѣ не спалось; она проснулась ранехонько и къ удивленію всѣхъ позвонила въ восемь часовъ утра. Одна няня была уже одѣта и на ногахъ и вошла въ комнату.
— Что такъ рано, — спросила она, — не больны ли вы?
— О, нѣтъ! Что ты, няня, накликаешь! Совершенно здорова. мнѣ не спалось; я все думала о Вѣрѣ. Въ которомъ часу она пріѣхала домой?
— Ранехонько! Въ шесть часовъ утра.
— Ну, слава Богу, значитъ веселилась, танцовала. Ахъ, какъ я рада! Лишь только проснется, скажи мнѣ, я тотчасъ приду къ ней.
Но напрасно думала Серафима Павловна скоро удовлетворить свое любопытство. Вѣра спала безпросыпу и проспала почти до сумерекъ. Она проснулась къ самому обѣду, къ пяти часамъ вечера. Серафима Павловна поспѣшила къ дочери, поцѣловала ее, сѣла у ея изголовья и воскликнула: