Глава 12
М-да, тренировки — тренировки… и обязательный целитель в самом конце их, а иногда даже и в процессе, чтобы мои совсем уж самые незамечательные повреждения исправить. Дядя Олег, как он и пообещал изначально, никаких, даже минимальных скидок на хорошее его ко мне отношение не делал. Самое ужасное в этих тренировках для меня было, что конца — края им как бы и не предвиделось вовсе. Обещание, что через год или два я достигну необходимых минимальных кондиций, воспринималось мной как что-то нереальное, свершение которого было изначально отнесено куда-то в бесконечность. Неудивительно поэтому, что мысль схитрить и каким-нибудь образом усилиться дополнительно, все чаще и чаще посещала мою голову.
И после одной из самых тяжелых и травмирующих тренировок я таки решился! Точнее, решился я тоже не сразу, сначала употребил парочку магических камней из тех, что совсем уж сильно созданный мной магический каркас моего тела исказить не могли, но к моему огромному огорчению, и в боевой тренировке эти поглощения помогли не так, чтобы сильно, а больше ничего подходящего у меня и не было. Точнее было, и много, но только если бы я вместо артефактора-универсала реально решил бы вдруг стать боевым магом. Боевым магам так-то, в отличие от артефакторов, избыток магии огня и дополнительное укрепление тела исключительно на пользу идет.
И вот наступил поздний вечер. Обычно в это время я уже спать ложусь и даже вижу первые сны. Отец у меня вообще ярко выраженный жаворонок, слуги по вечерам тоже по своим личным делам с господской половины практически все разбредались, так что были практически все шансы, что мое продвижение по дому пройдет незамеченным. Вот так, мысленно пожелав себе удачи, я встал и пошел. В отцову лабораторию. И нет, с бухты-барахты, прямо сразу, я играть с этим странным, непредсказуемым артефактом в русскую рулетку не собирался. Но у меня же свой дополнительный эксперт имеется. Как я уже успел неоднократно убедиться знания Гуамоко по части артефакторики куда как обширные. Была реальная надежда на то, что он разберется, в чем там, в этом продукте древней магической мысли, закавыка, и я смогу получить от пребывания внутри артефакта реальные плюсы без малейшей опасности присоединения к ним потенциальных минусов.
Итак, первое возможное препятствие передо мной — дверь в лабораторию. Хоть обычно это было не характерно, все же был шанс, что она могла оказаться запертой.
До лаборатории не дошел, застрял на уровне внешней гостиной. Дело в том, что мои покои составляли как бы почти отдельный блок дома. А отцова лаборатория — другой такой же блок. Были и еще несколько почти изолированных частей дома, и коридоры, служащие выходами из всех них сходились практически в одной точке — в вестибюле этой вот самой внешней гостиной.
А свое название это помещение получило из-за того, что оно же было первым, из действительно изолированных, на пути всех, входящих во дворец через парадный вход, и являлось конечной точкой проникновения во дворец для тех, кого князья Буревые не желали видеть в своем доме в качестве принятых гостей.
Точнее, при желании, я запросто мог бы идти по своим делам и дальше, вестибюль — это не сама гостиная, прошел бы мимо, да в очередную дверь уже самой лаборатории занырнул, но очень уж мне интересен стал разговор на повышенных тонах, доносившийся из-за закрытых дверей, настолько интересен, что я разом остановился и буквально приник ухом к двери.
— … Вообще не понимаю, о чем ты думала, заявляясь сюда и предлагая мне такое! — Донесся до меня раздраженный голос родителя. А я-то думал, что он уже давно спать ушел. — Или ты считаешь, что то, что твои сыновья лично наставляли убийц, отправленных к моему единственному сыну, должно остаться безнаказанным?
— Умоляют, брат, отзови свое заявление в адрес императора, он же их прикажет казнить! Я сама, своей собственной волей накажу своих мальчиков!
— И как ты их накажешь? Отшлепаешь? Или в угол поставишь? — Злой сарказм в голосе отца был почти осязаем.
— Но ведь это же совершенно ничего из себя не представляющий бастард, а мои сыновья всего лишь чересчур сильно приняли к сердцу твое решение лишить их законного наследства! — Разрыдалась женщина, от горя, видимо, совсем потеряв остатки не только выдержки, но и разума.
— Так, все! Поди прочь, женщина, и никогда не смей больше заявляться сюда! Твои сыновья получат ровно то, что они заслужили по закону! Выведите ее отсюда, и я запрещаю в дальнейшем сюда ее допускать! Нет у меня больше сестры!